Валентина Нестерова - Фантазии во сне и наяву. Повести и рассказы

– В литературе был один такой ревнивец… – вспомнила факультатив по литературе она.

– Я перед вами, – склонил голову он. – Евгений Александрович Арбенин, – и, искоса сверкнув стеклярусом глаз, напоказ разоблачил себя: романа не начав, я знал уже развязку, и для других сердец твердил слова любви, как няня сказку. И тяжко стало мне, и скучно жить!

«Сумасшедший!» – не успев испугаться, подумала она.

Но тут его глаза ожили…

– Лермонтов был мальчишкой, когда написал «Маскарад». Мама считает: в его творчестве нет героев, одни персонажи, а «персона» в переводе с латинского «маска». Жить среди ряженых для него было невыносимо, он искал смерти.

– Он смерти искал, а мой папа… его убили, – неожиданно сорвалось с её языка.

– Здесь, за углом кафе, там чай горячий, – стряхнув с ладони растаявший снег, протянул он ей руку, представился, – актёр молодёжного театра Игорь Изгоев.

Изгоев, мысленно повторила она.

Изгнанник, страдалец – подсказало воображение.

Ей стало жаль его, и она протянула ему руку в ответ…

2

Не отключить будильник в воскресенье глупо.

Хотя, ещё рано, и можно поваляться в постели, повспоминать, подумать…

Неужели она сбежала с выставки Гойи, чтобы познакомиться с Игорем?

Пить с ним чай, разговаривать.

Конечно, не так как с бабушкой Марией Захаровной, которую она могла бы звать мама, но звала просто Маша.

И когда Маша была жива, их обеих, мёдом не корми, дай порассуждать обо всём на свете!

Запретных тем не было, но чаще всего они вспоминали отца.

Бабушка верила: её сын и на том свете служит небописцем, как служил им на земле.

«Художники пишут, иконописцы священнодействуют…»

«Иванов, соблюдая каноны, написал картину „Явление Христа народу“, но люди не молятся ей. А Рублёв изобразил трёх уставших с дороги путников, и его „Троица“ стала любимой иконой…»

«Небо – художественная галерея Творца, твой отец хотел открыть Его талант людям…» – говорила она.

К таланту бабушка относилась трепетно.

Даже когда её невестка, и года не вдовствуя, вышла замуж за турка, и укатила на его родину, она утешилась сама и осушила слёзы внучке, огласив торжественный вердикт: твоей маме дан талант любви, у папы был талант живописца, выходит, ты богатая наследница…

С чем вторая бабушка Виринея Ивановна, которую по причине непривычного для языка и уха имени ученики, учителя и знакомые звали по отчеству: Ивановна, а она, Лера, чуть ли не с пелёнок величала Буся (видимо, на свой, детский лад сократила бабусю, у которой, согласно песне жили два весёлых гуся) была не согласна.

— Любовь не ловля на живца, а моя Светка приохотилась сначала к Никите, теперь к МузЕ, случись, что с ним, не медля новую жертву найдёт, – то ли ропща, то ли смиряясь с очевидностью, ворчала она.

«У Виринеи синдром недолюбленности, медицина бессильна, – нашла ей оправдание Маша, но и себе не изменила, – только воплощённый талант любви способен обезьяну обратить в человека!»

Кстати, она единственная именовала сватью по имени, от случая к случаю в педагогических целях напоминая: имя Виринея с латинского языка переводится как «подлинный лик», а подлинность синоним оригинальности и истинности, из чего следует: иногда не грех прислушаться к её словам.

Надо признать, откровение Буси и прощальное напутствие матери: сердца никому не отдавай, в какой-то мере поколебали её веру в заявление Маши о таланте маминой любви.

Через время отцовское наследие также подверглось сомнению…

Был урок на пленере.

Небо хмурилось.

К голым веткам ольхи жались превратившиеся в сирых воробышков не облетевшие вовремя листья.

Цветовая гамма пейзажа соответствовала осеннему пессимизму.

Она угольным карандашом очертила на ватмане границы пейзажа.

Чёрную акварель размыла в оттенки серого.

Изобразила корявый ствол, калеки ветки, вместо воробья, бомжеватого ворона…

И вдруг голос преподавателя над ухом: плоско, мертво! Твой отец писал в технике сфумато: где воздух озарён духовным светом и нет границ. Его пейзажи, дышали, жили а небо то пело, то плакало. Жаль, его секрет умер вместе с ним…

– Бесталанная я, – разревелась дома она, – был бы жив папа, открыл бы мне свой секрет, тогда бы…

– Тогда и тебя убили бы, как его! – оборвав её, испугалась невольного откровения бабушка.

– Разве он не… упал с утёса? – мгновенно высохли её глаза.