Инна Карташевская - Ибо сильна, как смерть, любовь… (сборник)

– Да я понятия не имею обо всем этом, и оно мне вообще не надо. Я не пойду туда вот и все.

– Ты что с ума сошла? – испугалась Ольга. – Да тебя завуч и директор со свету сживут, ты же их подведешь. Вот что, после уроков пошли ко мне. У меня бутылка есть, выпьем винца, приготовим что-нибудь, посидим, я тебе помогу, мы такую речь составим, все будут рыдать.

В общем-то, вдруг подумала я, какая мне разница, где быть сегодня вечером. Главное, чтобы он скорей прошел, и чтобы Леня пережил его. Все равно буду переживать и мучиться, а с Олькой выпьем, может быть, легче будет.

Ну, хорошо, – решила я. – Если ты мне поможешь сочинить что-нибудь, тогда я согласна. Значит, после уроков пойдем в магазин, а потом к тебе.

На уроках я нарочно все делала не так как в прошлые разы, вызывала не тех учеников, давала другие упражнения. Почему-то я вбила себе в голову, что мне нужно как можно сильнее изменить действительность, чтобы все поменялось. Потом мы пошли к Ольге, нажарили картошки с колбасой и, выпив пару рюмок, умирая со смеху, сочинили прекрасную речь в духе марксизма-ленинизма и, вообще, на высоком моральном уровне. На педсовете речь приняли всерьез, и она прошла на «ура». Наша завуч даже прослезилась.

После своего блистательного выступления я как всегда забилась в дальний угол, чтобы досидеть там до конца педсовета, предаваясь собственным мыслям. То и дело я поглядывала на часы, не представляя, что будет, когда стрелки подойдут к восьми.

Мотоцикл промчался под окнами, когда представитель гороно говорила заключительную речь. Он ревел так громко, что заглушил ее слова, и она невольно поморщилась. Рев уже стал немного стихать, когда раздался звук страшного удара. Металл с силою ударился о металл и грохот был такой, что у нас оборвалось сердце. Все повскакивали и кинулись к окнам, но там ничего не было видно, авария произошла где-то в конце квартала. Люди еще никак не могли успокоиться, когда дверь учительской открылась и, вбежала какая-то женщина. Извинившись, она попросила разрешения позвонить по телефону и вызвать скорую помощь.

– Ой, там такая страшная авария, – позвонив, начала рассказывать она. – Я как раз стояла на углу, когда они прошли мимо меня. Девочка такая симпатичная блондинка, а мальчик вообще красавец, стройный, высокий, кудрявый такой. Я еще обратила внимание, что у него черные волосы и синие глаза. Там на углу парень стоял с мотоциклом, его друг какой-то. Девочке сильно захотелось покататься на мотоцикле, ну, парень и дал им проехать один квартал. А тут из-за угла выскочил грузовик и свернул сюда, хотя этого нельзя делать. Здесь движение одностороннее, даже я это знаю. Ну, он и врезался в них на полной скорости. Девочке вообще ничего, ни одной царапины, а мальчику всю голову разбило, изуродовало страшно. По-моему, его сразу убило, но может быть еще живой, хоть бы скорее «скорая помощь» приехала. Какая жалость, такой красивый мальчик, а хоронить придется с закрытым лицом.

Даже сейчас через столько лет, когда я вспоминаю эти мгновения, у меня перестает биться сердце, я вновь и вновь вижу перед собой всю эту картину. Дверь открывается и в учительскую вводят под руки рыдающую Лену. Женщины кидаются к ней на помощь, несут воду, валерианку, наша завуч веет у нее перед лицом какой-то тетрадкой. Врываются еще какие-то люди, требуют еще раз позвонить в скорую помощь, все еще бегают, суетятся, но я уже знаю, что будет дальше. Дальше будет моя долгая безрадостная жизнь, и весь мир – пустыня. Я встаю, складываю свои вещи, молча выхожу из учительской и закрываю за собой дверь. Все кончено, все.

История эта случилась со мной давно, в годы моей молодости. Пожалуй, лет двадцать я молчал о ней, так как знал, что никто мне не поверит, а только будут смеяться, или того хуже, начнут вертеть пальцем у виска. Уж так было воспитано мое поколение в духе воинствующего атеизма и диалектического материализма. Никто из нас тогда не думал ни о Боге, ни о душе, никто не ждал ни рая, ни ада после смерти, так как с самого раннего детства нам внушали, что жизнь человеку дается только один раз, и если уж умер, то умер навсегда, и ничего дальше нет. По телевизору не показывали триллеров с ожившими утопленниками, зомби и привидениями, никому не приходило в голову брать интервью у вампиров. Стивен Кинг еще не написал свои книги, и самое крутое, что мы могли прочитать, были рассказы классика американской литературы Эдгара По. Конечно, устное народное творчество не дремало и как могло, заполняло образовавшуюся нишу. Из уст в уста передавались жуткие страшилки, начиная с самой детской о «гробе на колесиках», и кончая сомнительными «случаями из жизни», которые всегда случались не с самим рассказчиком, а с бабушкой его соседки, или с соседкой его бабушки.