Владимир Жуков - Юная Кармен

– Тогда, почему согласились грызть камень науки? – спросил я.

– Обстоятельства заставили. По профессии я – гидротехник, окончил техникум механизации и мелиорации. Мог бы этим и ограничиться. Но на партхозактивах, совещаниях, заседаниях, когда речь заходит о кадровой политике, в докладах постоянно склоняют мою фамилию, как единственного в районе председателя колхоза, не имеющего высшего образования. Мол, тем самым, порчу статистику.

Сам не рад, что вымахал высокого роста. Сижу в зале, словно пожарная каланча, а был бы коротышкой, то спрятался бы за чужой спиной и никто меня не увидел. АА так любой начальник, сидящий в президиуме, сразу цепляется взглядом за мои габариты и с бухты-барахты громко извещает: «Голова колгоспу Переверныхата доси не мае выщою освиты!» вся публика обращает на меня взоры. Со стыда готов сквозь землю провалиться. Секретарь райкома партии по идеологии, завотделом пропаганды и агитации несколько раз рекомендовали в ВПШ. Ссылаясь на высокую загруженность колхозными делами, отказывался, но все-таки уговорили. Убедили, что без высшего образования карьеры не сделаешь. Не мытьем, так катанием вынудили сесть за парту. Хотя, как другие, работая локтями, я «наверх» не рвусь. Колхозники меня ценят, уважают и это высшая награда для любого руководителя.

Действительно, в характере и поведении Перевернихаты не было гонора, снобизма, мании величия, присущих карьеристам. Хотя он учился на отделении экономики, но дружил и со слушателями отделения журналистики, на котором я постигал азы профессии. Богдан Тарасович, будучи состоятельный, всегда готов был помочь и морально и материально.

Однажды после экзаменов он в расстроенных чувствах возвратился в гостиницу «Пассаж», где мы обитали.

– Богдан Тарасович, что случилось? – спросил я участливо.

– Случилось, катастрофа, – мрачно отозвался он. – Провалился на экзамене по истории КПСС. Причем, знания на «неуд» оценил проректор заочного отделения доктор исторических наук, профессор Клинтух.

– Дело серьезное, могут отчислить из школы, ведь это профильный предмет, – осознал я нависшую над Богданом угрозу, ведь с обликом и внешностью аристократа профессор отличался твердостью характера и принципиальностью.

– Как мне после этого появиться в колхозе, если узнают, что получил «двойку»? Непременно узнают, земля слухом полнится. Из ректората ВПШ сообщат в райком партии для воздействия на двоечника. Там у меня есть недруги, завистники, с целью компрометации сообщат в районную газету, на радио…

– Воспользуйтесь шансом, обратитесь к профессору, доктору сельхознаук Познахирину. Он вас знает, как опытного практика, руководителя передового колхоза, поэтому замолвит слово, чтобы разрешили пересдачу, – предложил я. – Если нужна консультация, то охотно помогу. Этот предмет я сдал на «хорошо»,

– Спасибо за совет, так и поступлю. Пока не пересдам, в родное село ни ногой, – твердо заверил он, не столько меня, сколько себя.

Допоздна корпел над книгами, трудами классиков марксизма-ленинизма, материалами партсъездов, трилогией и речами Л. И. Брежнева, старательно конспектировал и записывал цитаты в общую тетрадь.

Личность престарелого, но бодрого доктора сельскохозяйственных наук, профессора Познахирина заслуживает отдельного рассказа. Пока ограничусь несколькими строками.

Преподавателей в штате заочного отделения ВПШ было немного. Поэтому на период сессий приглашали ученых мужей из других одесских вузов, в частности, из госуниверситета имени Мечникова, института инженеров морского транспорта. А когда слушатели, будучи атеистами, воспитанными на тезисе «религия – опиум для народа», постигали основы теологии, изучали мировые религии: православие, ислам, буддизм, то с кафедры выступали ораторы из духовной семинарии.

Я, как и другие слушатели, много полезного почерпнули из лекций эрудированных педагогов, докторов и кандидатов наук… Среди них надолго запомнился Познахирин. В его судьбе был период опалы, когда он пострадал из-за волюнтаризма Никиты Хрущева – отца «королевы полей – кукурузы». Его, тогда еще молодого кандидата сельхознаук, в годы, когда страна ликовала по поводу волшебной ценности кукурузы, угораздило выступить в печати со статьей «Суданская трава».

Сам того, не желая, пошел против линии партии. Помню, а мне в ту пору было не более десяти лет, в магазинах продавали лишь желтовато-бурого цвета хлеб из кукурузной муки, а хлебобулочные изделия из пшеничной и ржаной попали в категорию дефицита.