Василий Подкованный - Грань дозволенного

«Знаешь, как пахнет сгоревший человек? Сладко. Сладко, как сама жизнь». (с)

Начальник караула одной из подмосковных частей.

1.

– Ты как?

Яркий свет люминесцентных ламп слепил. Щуря не забинтованный глаз, я различил знакомую, такую родную сутуловатую фигуру отца.

– Бывало и лучше, – сипло отозвался я. Зашитый висок гудел, под наложенным гипсом болезненно ныла рука.

– Угу, – Отец, сложив локти на коленях, изучал расползающуюся паутину трещин на больничном кафеле. Помолчали. Где-то вдалеке слышался визг каталки, глухой говор медсестры на посту.

– Что ж, теперь давай поговорим по душам. Без утайки, – Отец гулко закашлял. – Как батя и сын, как мужик с мужиком.

Он перевёл на меня свой взгляд – твёрдый, уверенный, предлагающий поддержку. Так отец смотрел на меня в детстве, когда у меня получалось что-то из рук вон плохо. А случалось это часто. Я нехотя улыбнулся разбитыми губами.

– Ну, не тяни кота за хвост, – прерывая паузу, поторопил меня отец. – Пока врач заполнит все эти бумажки, пройдет много времени. Спешить некуда, так что приступай.

– Лады, – потирая виски, сказал я. – Два месяца назад…

«Сколько лет, сколько зим», – Набатом застучало в висках. Память услужливо достала из своих закромов необходимые воспоминания. – «Сколько лет…»

***

– …сколько зим, Марина Евгеньевна! – послышался со стороны кабинета директора приятный баритон. Я лениво скосил глаза вбок.

Все мои одноклассники всё ещё спали на своих ортопедических матрасах и видели седьмой сон, когда я уже поднимался к первому уроку. Который был отменен. Одним словом, уснуть на скамейке в школьном вестибюле мне мешала только душившая меня досада.

– Игорёк! Нет, а как подрос, как возмужал! – радостно зачастила в ответ директриса. Я прислушался. Дверь кабинета была открыта нараспашку, благо в вестибюле не было ни одной живой души. Я прекрасно видел и слышал происходящее внутри.

– Ничего если на «ты»? А то как-то неудобно даже – весь такой в костюме, деловой! – шутливым тоном продолжала директриса. – Да ты садись-садись, Игорь Степанович, вот туда. Уж извини, кондиционер в ремонте, немного жарковато. Кофейку не хочешь?

– Не откажусь, – отвечал собеседник – поджарый, коротко стриженый мужчина в ладно пошитом костюме. – Я к вам по делу.

– Внимательно тебя слушаю, Игорь, – кивнула директриса, после чего обратилась к секретарю. – Нина, будь дора, сообрази холодного кофейку на двоих!

Цокая каблуками, к столику подошла секретарша, аккуратно переставив чашки с подноса на стол.

– Так вот, Марина Евгеньевна, – размешивая сахар и кубики льда ложечкой, произнес незнакомец. Его голос звучал спокойно, властно. – На днях я с семьей переехал на старую квартиру, – Мужчина отхлебнул немного. – Хороший кофе. Так вот – хотел к вам свою дочку пристроить. Она в одиннадцатый класс пойдёт, окажете радушный приём?

– Приводи свою дочурку, Игорь, – Директриса качнула роскошной шевелюрой. – Возьму на поруки – ни дай Бог кто обидит! Хотя… – Она улыбнулась. – Если нравом она пошла в тебя, бояться ей нечего. Помнишь, Игорёк, сколько раз я тебя притаскивала в этот кабинет? Ох, быть твоей классной руководительницей было тем ещё «удовольствием»!

– Что верно, то верно, факт, – рассмеялся мужчина. – Где мои семнадцать лет, а, Марина Евгеньевна? За услугу спасибо, с меня причитается. А сейчас дела не ждут. – Незнакомец торопливо встал, расправляя полы пиджака.

– Приятно было тебя увидеть, Игорь, – сверкнула белозубой – результат сбора на «украшение школы» – улыбкой директриса. – Ты почаще заходи – поговорим за кружечкой кофе о том о сём. Насчёт просьбы своей не волнуйся – за мной не заржавеет.

Скрипнула входная дверь, и всё стихло.

***

Несмотря на начало года, нас сразу же взяли в оборот подготовкой к грядущим экзаменам, буквально заваливая тестами, модулями и пробниками с первых же дней. За всей этой канителью, события вчерашнего дня забывались на раз-два – настолько все было однотонно, как осенний дождь.

На дворе сентябрьской слякотью стоял 2016-й год. Никогда не спящая Москва гремела, задыхалась в выхлопах и смоге, но не на секунду не замедляла свой бешенный ритм. Временами не хватало времени даже на то, чтобы остановиться и подумать. Будущее в свои семнадцать лет я видел туманно, не мог определиться с тем, что мне нравится.

За омутом школьных будней, брезжила назначенная цель – поступление в какой-нибудь престижный вуз или институт после сдачи экзаменов. Или отправка в армию, где я до отупения буду маршировать по плацу и начищать туфли какого-нибудь подполковника. Но сейчас об этом думать не хотелось.