Сергий Чернец - Игра воображения. Наука и дед Хитрей

А эти баптисты строили на окраине города большой особняк и рабочий-плотник им подходил. Так я пел псалмы и гимны собственного сочинения баптистов на их собраниях, потом кушал (именно из-за кормежки приходили новые люди) и шел работать.

Все религии помогали тем, что обрушивались с критикой на людские грехи и несправедливость цивилизации и призывали к терпению, к вере в сверхъестественную помощь Небес. Проповеди пасторов были порывисты и порой такие злые, что казалось, если дать власть этим религиозным аллилуйщикам, они всех заставят «по струнке» ходить, а сами с утра до вечера будут ходить крестными ходами и петь псалмы, считая, что именно этим – постоянным молением, надо помогать строить «Новый мир», поскольку старый мир разваливался на глазах с ужасающей быстротой: «Завод только-только закрылся и частное лицо, купившее его, едва вступило в свои права, – как из цехов исчезли все новые станки с числовым управлением и фрезерные и токарные. Всё распродавалось, якобы, чтобы погасить долги. И потом огромные цеха стояли пустые, с выбитыми окнами на высоких стенах. В углах еще кое-где было какое-то железо старых станков и то – оно было сдано на металлолом.

В такое сложное время, когда прежние уголовно-наказуемые действия, преступления закона, вдруг, становились, не только разрешены, но и легализованы и превращены в «главные двигательные действия развития общества». Мир, для многих, особенно для пожилых людей, перевернулся с ног на голову, – а это бывает, когда сходят с ума, – мир сошел с ума! И тут поневоле воззовешь к Небесам, даже если не верил в них никогда и верил только партии, которая едина с народом!

Явный обман, как недовес при торговле, еще порицался обществом и законом. А вот обман в других масштабах поощрялся: купил в Китае, например, ведро (сотни штук) часов за три рубля – и продал их тут, у нас за 300 рублей за каждый экземпляр, грубо говоря, – нажился. Это считалось вполне законным: и окрестили это словом – бизнес! А раньше это называлось спекуляцией и каралось тюрьмой на годы.

Когда стал узаконен «обман-бизнес», тогда появились челночники-баульщики, страну наводнили поддельные и низкокачественные товары из-за ближайшего рубежа. Из Турции и Китая. Купленные за дешево там, продавались в 100 раз дороже здесь – обувь, одежда, часы, утюги и прочие бытовые товары. Торговать стали на всех рынках страны. Свои же обувные фабрики и швейные производства закрывались, не выдержав конкуренции. А вместо них строились супермаркеты!

________________________

Я не любил попов (священников) и раньше. Весь их внешний вид и даже сам запах ладана исходящий от всего церковного ассоциировался со смертью. И эти рясы черные, махания кадилом и голос басовитый: «Господи, поми-и-луй!» нараспев, говорил о каком-то отдельном мире, о «другом мире», о «том свете». А на «том свете», соответственно, были мертвые, и тогда вся религия – это религия мертвых. И эта их речь на половинчатом языке: вроде половина слов русские, а половина непонятные, такое магическое заклинание, как у колдунов и магов бывает, – все их молебные песнопения, если хором поющиеся – то совсем невозможно уловить их смысл.

Другое дело были эти «Евангелисты», не знаю, какая секта-не секта, но они обрядов не творили и кадилами с дымом не махали. Молились Богу весело, распевая гимны-песенки: «как прекрасен мир Господень…». И проповедники, и пасторы этих евангелистов одевались в презентабельные костюмы с галстуком и этим подкупались новые пришедшие к ним люди. Пастор – это был некий профессор, такой же человек из нас, только очень умный в своей области знаний и передающий нам свои знания. И не сразу много, а понемногу и понятно.

Мы жили вчетвером в вагончике рядом со стройкой поставленном. В вагончик были втиснуты две двухъярусные кровати, а проход между ними занимал длинный узкий стол, – обычная строительная бытовка. Только перед тем, как утром сесть пить чай, более продвинутый в их евангельской вере, предлагал положить руки на стол и начинал благодарить Бога за пищу и кров, – молился своими словами. Потом мы шли работать, строить «храм», молельный дом.

Главное, что я у них почерпнул – это знание Библии. К нам прикрепили молодую женщину, чтобы заниматься изучением Библии и у каждого был подаренный Новый Завет. Приходила она каждый вечер, и мы читали несколько глав, две-три, а затем она нам объясняла все, что мы не поняли из прочтения.

А еще, вспоминается, что там я чувствовал себя абсолютно спокойно. Мы никуда не выходили, хотя нас никто не удерживал. Мы ходили на молитвенные собрания, молились перед едой, но не это…, – а то, что люди все были доброжелательны друг ко другу и улыбались друг другу. Даже на работе обстановка была другой: все работали чинно и безо всякой спешки, а не как на наших стройках: когда только и слышишь – «давай-давай» и мат бригадира, видишь – беготню и спешку.