В маленькой школе, трёхклассной, начальной я учился – школа, как пристройка к дому правления колхоза. Дальше учиться, в четвёртый класс, детей возили из колхозов в районный центральный посёлок, а меня родители увезли в «далёкий» город за 120 километров.
Но вырос я, воспитанный бабушкой и природой в лесном краю.
Первым чувством, когда я приехал в райцентр, была печаль пережитого, радость, сжимающая сердце от долгожданной встречи со знакомыми местами – до нашей деревни ещё надо было идти 8 километров через лес. Хотя ходили уже рейсовые автобусы по всем деревням и обратно, я нарочно шёл пешком, с палочкой в руке, как хаживали раньше старики «к святым местам».
Я дышал родным воздухом, тем самым, которым дышали мы в детстве, переходил вброд речушки, в которых мы ловили пескарей и раков… Точно из далёкого детства кто-то взглянул на меня голубыми глазами – с такой радостной силой почувствовал я тонкую красоту нашей природы. Лиловая дымка накрывала луга и поля. Голосами певчих птиц звенели зелёные перелески. Полосой тянулись прибрежные луга, осыпанные цветами. По закрайкам дороги цвела медуница, а в её пышных медово-жёлтых соцветиях недвижно дремали осыпанные желтой пылью жуки-бронзовки. На венчиках склонившихся цветов лениво возились пьяные от нектара шмели. Пронизывая воздух гулом, над головой звенели пчёлы, напряжённая деловитость чуялась в их полёте. Празднуя праздничные брачные дни, порхали над цветами бабочки, и нестерпимый звон стоял от кузнечиков, дождём рассыпавшихся из-под моих ног. – я пошёл другой дорогой – не автомобильной, а тропой вдоль реки по лугам.
На другой стороне реки радовали глаз поля поспевающей пшеницы, были обильны травой, густы и луга, ждущие сенокоса. Вдыхая медовые запахи трав, я проходил полевыми тропинками, по пояс утопая в траве.
От отцов и дедов своих, наверное, унаследовал я эту счастливую способность радоваться урожаю пшеницы, летним погожим дням, переживать и испытывать самое простое и мирное на земле счастье. Никогда не отделял я себя от видимого, осязаемого, любимого мною мира – от полей и лесов, нас окружающих, от близких и родных людей, дышащих одним воздухом, одними глазами смотревшими на мир. Сверкающий мир был открыт передо мной уже в самом раннем возрасте, – мир, полный любви и солнечного света. Всё было счастливо и покойно в этом подоблачном, земном и теплом мире в природе. И я чувствовал тогда своим худеньким детским тельцем материнское тепло Земли, ласково меня обнимавшей… Стремление к миру, к тишине зародилось и живо во мне во всей силе.
– — – — – — – — – — —
Мой путь по малой речке в зелени прибрежных кувшинок проходил мимо озера, у которого и названия-то не было: его просто называли «большой водой» и так и осталось озеро с названием «Большое».
А на берегу сидел рыболов, пожилой дед с неровной седой бородой. Как будто мне знаком был его сгорбленный профиль. Он, как и я, присевший рядом, глядел в воду на голавлей, внимательно смотрел на поплавки двух своих удочек, закреплённых на колышках на берегу. Он мял в корявых пальцах травинку. Солнце светило на его открытую седую голову, на загорелые дочерна руки.
– Обмелела река, – говорит он после приветствия. – Курица, и та перейдет вброд. Теперь смотри сам: на моей памяти от этого края озера по вдоль стояли деревья лесополоса до самого до противоположного края, где речушка наша вытекает из озера. Сейчас видишь: весь лесок повырубили. Сосны на строительство попродали, деньги-то надо было где-то брать… —
Я смотрю в ту сторону: спускаясь покато к реке, зелеными волнами с цветочными вкраплениями колыхались луга. У самого берега беспомощно прилепилось несколько деревьев, а дальше, как сыпь по нездоровому телу, торчали обгорелые голые пни.
– Теперь, скажем, рыба, – продолжал он, поворачиваясь ко мне лицом, – сиди день-деньской и благодари бога, коли поймаешь с десяток-пяток. И все мелочь и ерши замучают. Ершей развелось, а путной рыбы – язя или сорожки той же, скажем – нету… —
– Что ж, в прежние времена рыбы больше было? —
– Какие сравнения! – подхватывает рыбак оживлённо, раньше, бывало, лещей ловили, язь был… А теперь малявку сорогу поймаешь, и той рад… —
Я слушал его и думал о тех, не так уж отдалённых временах, когда стояли и над речкой большие деревья, лес, – правда в детстве все «деревья были большими»…
Вспомнилась рыбалка с соседом на сеть-невод. – Рано поутру мы спускаемся к озеру, к лодкам, привязанным к прибрежным деревьям. Ещё бежит-стелется над водою сизый туман. Две собаки, моя и соседская «катятся» по склону берега впереди нас: они такие же рыболовы и ягодники, и грибники, как и люди, везде с ними. Собаки выгоняют из травы осоки на берегу утку, и она плывёт по озеру, задрав голову и распуская по зеркальной глади воды два серебряных уса; потом ныряет, и её долго не видно, точно совсем ушла в воду.
Читать дальше