Сергий Чернец - Игра воображения. Наука и дед Хитрей

Эти мухи известны лучше, чем все двукрыльные. Они чертовски нарядны, тело их золотисто-зелёное с металлическим отблеском, красные глаза окаймлены серебряным ободком.

Люцилия не откладывает яйца на открытые части трупа, где солнечные лучи могут повредить нежным зародышам. Муха предпочитает орудовать в полумраке, в темноте, в тени.

Вот, к миске с остатками крота прилетело восемь люциний. Поочерёдно, а то и по нескольку разом, ныряют они под труп в том месте, где край живота образует складку. Там откладывают яйца. Пока одни, заняв удобное место, скрыты от взора, остальные сидят на трупе и ждут очереди. Время от времени они подходят к порогу зловонной пещеры, и заглядывают под свод: не освободилось ли для них место? Наконец первые мухи выходят, усаживаются на труп, отдыхая, а их сменяют те, что ждали. Так тянется довольно долго. Кладка совершается в несколько приёмов, порциями.

Затем можно и приподнять труп: насекомые так увлечены, что ничего не замечают и будут продолжать откладку яиц. Конец яйцеклада вводится по возможности глубже в ткани. Вокруг занятых делом двукрылых матрон шныряют юркие муравьи, которые успевают то здесь, то там стибрить яйцо. Грабители бегом уносят в желваках трофей, но мухи не реагируют и на это. Они достаточно богаты яйцами, пищевые запасы обильны, здесь ничто не грозит продлению рода. Если яйцекладка началась вчера или раньше, в гнили уже появилось множество острых голов, которые то высовываются, то вновь прячутся. – Это личинки мухи. Их тело представляет простой, удлиненный кпереди и заострённый конус, который усечён на заднем конце. Две рыжие точки – дыхательные отверстия; передний конец его, видимо голова, вооружён двумя чёрными крючками, которые скользят в прозрачном чехле поочерёдно, то слегка выдаваясь, то вновь прячась. Крючковатые острые головы действуют как поршень, они впиваются в ткани, но, как ни приглядывайся, ничего от них не отрывают. Двойной крючок бесспорно причастен к устройству для захвата еды, но движение поршня – это тоже бесспорно – не есть глотание пищи.

Между тем личинка – это видно и на глаз – растёт, увеличивается в размере и объёме. За счёт чего же? Как питается этот ничего не откусывающий едок? Может быть он пьёт? Ткани тела – пища высококонцентрированная, прочная, устойчивая, они не растворимы ни в воде, ни в спиртах. И всё же личинки люциний их растворяют. Достаточно труп любого животного оставить на открытом воздухе, прикрыв колпаком из металлической сетки, оберегающим тело от доступа люциний, и труп высохнет на солнце, даже не увлажнив лежащий под ним песок. А мушиные личинки весьма быстро превращают труп в жидкость» – такое замечание исследование сделал учёный энтомолог Жан-Анри-казимир Фабр.

– — – — – — —

Казалось бы – как могут быть связаны эти два отрывка из исследований учёных разных наук. А вот как: Наука многогранна. И всё в ней важно и всё ведёт человечество вперёд к познанию мира нашего! И к познанию Вселенной, и к познанию мира насекомых – и всё служит на пользу прогрессу.

Кроме убеждений, человеку нужны знания, которые можно было бы приобрести, а для этого нужны школы и учителя, как правило, – это старые люди, поэтому во всех народах и во всех религиях такое уважение к старым людям, потому что они являлись хранителями опыта. Нужны и методы, при помощи которых можно было знания получить: сначала это были картинки на стенах пещер, глиняные таблички с письменами…

Самое главное – научить человека мыслить.

В любом научном мышлении присутствует элемент поэзии, литературы, – в устных пересказах были мифы, которые обрастали подробностями благодаря фантазиям пересказчиков. Литература, таким образом, является посредником в передаче научных данных, человеческого опыта.

Писатели сами учатся лишь тогда, когда они одновременно учат: они лучше овладевают знаниями, когда одновременно сообщают их другим.

Как говорил Альберт Эйнштейн: «Наука никогда не будет являться законченной книгой. Каждый важный успех приносит новые вопросы. Всякое развитие обнаруживает со временем всё новые и более глубокие трудности».

Действительно, наука никогда не решает вопроса, не поставив при этом десятка новых.

Научить мыслить не так легко, по словам Альбера Камю: «Счастлив мыслитель, который отдаётся своей склонности, а тот, который отказывает себе в этом – из любви к истине, с сожалением, но решительно, – мыслитель-изгнанник…» – потому что, по словам писателя (Камю) – «Об одной и той же вещи мы думаем утром одно, вечером другое. Но где истина – в ночных думах или в дневных размышлениях?».