Нонна Беспалова - Скрипачка и Пилот, или На двух берегах

– А сколько сможешь?

– Тысячу евро, не больше.

– Спасибо, папка! Больше и не надо. Ты у меня – золото! Может, я тебе тоже пригожусь?

– Я подумаю.

Они спустились в переход. Переход давно уже стал импровизированной картинной галереей. Всё здесь было рассчитано на вкус обывателя среднего достатка. Разнообразные букеты цветов, виды Москвы, большой набор церквей, собаки и кошки, для продвинутых клиентов – хорошо прописанные натюрморты в манере малых голландцев, портреты фантастических красавиц и красавцев в духе Волкова. Дочка Катя поначалу вертела головой, потом фыркнула: «Видано – перевидано, сплошной шаблон!» Олег поднял голову, и взгляд его выхватил худосочную изогнутую фигуру девушки со скрипкой в простой чёрной рамке. Олег присмотрелся, девушка оказалась длинноволосым юношей. Продавец полотна даже привстал, заметив интерес, но Олег прошёл мимо.

В кассе была небольшая очередь, человек шесть. Олег отдал дочери билеты и забрал её дублёнку. Когда он сдал пальто и оглянулся, Катя уже медленно поднималась по широкой мраморной лестнице. Двое молодых людей, шедших навстречу, как по команде оглянулись ей вслед. Мужчина, о чём-то говоривший с билетёршей, увидев Катю замер, вытянулся и не сразу вернулся к разговору. «Может быть, у неё такое же свойство как у меня? Как Светка говорила, „животный магнетизм“? Ну, Катька и характером в меня, на поводу у чужих желаний идти не будет. Всё-таки надо бы её замуж пораньше за хорошего человека и сразу детей».

Они прошли в основной зал. Катя сначала держала отца под руку, потом достала записную книжку, что-то записывала в неё и фотографировала некоторые работы на мобильный. Дочка долго задерживалась перед каждой картиной, Олег гулял по выставке сам по себе. Он остановился перед портретом Александра Третьего и царь ему понравился. «Хороший мужик, крепкий, простой. Что его величество любит и что не любит – всё на роже, на царской, написано. Жестковато страну держал, но ведь неудивительно, после того, как взорвали его отца. Самого прогрессивного русского царя, Александра – Освободителя».

Олег бродил между стендов, останавливаясь там, где его глаза цеплялись за что-то ему интересное. Лица, лица, мужчины, женщины. Голицыны, Юсуповы, Сумароковы. Сейчас встретил бы на улице, не подумал бы, что это русское лицо. Куда они подевались? Известно куда. В топку революции, гражданской войны, лагерей…. Рядом с портретами висели небольшие таблички с блёкло напечатанными текстами. Оказалось, это короткие биографические справки. Эта эмигрировала, и этот эмигрировал, а этот лощёный господин, коннозаводчик и охотник, остался в России и дожил до преклонных лет. Много было мужских портретов совсем Олегу неинтересных, а потом опять пошли женские и детские, на которых невольно останавливался взгляд. Всё чаще встречались надписи: после семнадцатого года осталась или остался в России, в таком-то году арестован или арестована, дальнейшая судьба неизвестна. «На самом деле – отлично известна. Либо сразу расстреляны, либо замучены на следствии, либо сгинули в лагерях. А лица такие хорошие, светлые. Повезло художнику: умер задолго до революции, ещё перед войной».

Олег отошёл от картин, сел на скамейку. Показалась дочь, она оглядывалась вокруг, искала его. Олег дождался, когда она его увидела, и жестом показал ей, что собирается пойти вниз. Катя кивнула и отвернулась. Олег спустился по лестнице. Внизу на небольшой, плохо освещённой площадке было продолжение экспозиции. Театральные эскизы, странные изломанные фигуры. Совсем другая живопись. Неожиданно мелькнуло что-то знакомое. Олег подошёл поближе. «Портрет балерины Иды Рубинштейн». Нет, лицо совсем не её. И волосы у неё другие, но эти ноги, колени, хрупкая фигурка. «Умеете вы напомнить о себе, Нора, не знаю, как вас по отчеству!» Подошла дочь.

– Ты что на неё уставился? Она уже сто лет в Третьяковке висит.

– Я в Третьяковке был последний раз в седьмом классе. Запомнил только «Трёх богатырей» и «Боярыню Морозову».

– Надо заняться твоим образованием. Куда пойдём? Можно здесь, в «Доме художника».

– Нет, не хочу. Здесь, наверняка, будет не слишком хорошо и дорого. Поехали на Маяковку, там есть один ресторанчик.

После обеда они, не торопясь, прошлись от Маяковки до Пушкинской. Олег посадил дочь в сторону станции Таганская. Катя с матерью жили в начале Волгоградского проспекта. Сам сел в следующий поезд.

За тортом пришлось идти на другую сторону площади в круглосуточный гастроном. Позвонил дочери: «Какой торт лучше купить для пожилой женщины?» Дочь быстро ответила: «Что-нибудь мягкое, бисквитное, без ореховой крошки. Только смотри, чтобы был сегодняшний и лучше Мытищенской фабрики, у них всё вкусное. Ещё вопросы есть? Ваш звонок очень важен для нас, ждите, мы вам обязательно ответим. Целую. Пока, пока». Единственный торт ООО «Мытищи», который он нашёл, носил простое название «Малиновый». Олег по дороге к Норе взглянул на свою машину. Машина, его Рендж Ровер, стояла на месте. Никто не встал вплотную, проблем с выездом быть не должно. Как хорошо, что он успел купить машину четыре года назад. Сейчас бы уже не смог. Олег проверил адрес, забитый в телефон, отыскал дом и поднялся на третий этаж. Ему открыла роскошная блондинка в норковом пальто. Она сначала удивилась, но через секунду улыбнулась и сразу заиграла глазами и телом: «Вы к кому?»