Нонна Беспалова - Скрипачка и Пилот, или На двух берегах

Нора давно не была в метро и оглядывалась как туристка. Они вышли в длинный переход под путями Курского вокзала, прошли его до самого конца и поднялись наверх. Дорожка, выложенная плиткой, дома из красного кирпича – всё было новым, чистеньким и ухоженным. Нора совершенно не помнила, что тут стояло раньше. Может быть, она и не ходила здесь никогда.

Какое-то время они шли молча. Потом Олег задал ей вопрос, который, видимо, давно хотел задать.

– Ты замужем?

– Разведена. А ты?

– Я тоже.

– Дети есть?

– Дочка. Восемнадцать лет. Завтра мы с ней встречаемся. Сходим вместе куда-нибудь.

Они опять помолчали.

– Почему ты меня не спрашиваешь о детях?

– Боюсь задать неловкий вопрос. У тебя такое тело… Грудь совершенно девичья. Ты ведь не рожала?

– Нет.

– Не хотела или не могла?

– Не могла. Да и не хотела, пожалуй. Муж очень хотел детей. Ради него я четыре года лечилась, ушла из оркестра. А потом оказалось, что его молоденькая любовница забеременела, и он ушёл к ней.

– Ты его не простила?

– Это не мешает нам быть в приятельских отношениях.

– И моя меня не простила.

– У тебя что, ребёнок на стороне?

– Да нет, бог миловал. Просто я два раза влип в одинаковые истории. Ты понимаешь, вокруг молоденькие девочки, с виду такие лапочки, такие зайчики, так с ними легко, а потом вцепляются в тебя мёртвой хваткой, и начинается: слёзы, истерики, анонимные письма, звонки жене…. Первый раз Юля меня простила, на второй – подала на развод. Живёт одна с дочкой. Может кто-то у неё и есть, но я не видел, не знаю…

– Мужиков у вас мало. На всех не хватает. Вот они и кидаются на каждого.

– Спасибо. Утешила.

– Не обижайся. В Америке ситуация в точности наоборот. Мужчин много, женщин мало. Поэтому у нас эмансипация, феминизм за гранью здравого смысла, избалованные жёны, покорные мужья и так далее…

– Почему же ты не вышла замуж?

– Можно, я не буду отвечать на этот вопрос?

– Можно. Мы пришли.

Они поднялись по небольшой лестнице к дверям, за дверью – ещё по одной лестнице. «Подожди меня здесь», – попросил Олег и подошёл к боковому столу с брошюрками и буклетами. Он переговорил с юношей, стоявшим за столом, тот достал из-под буклетов два билета. Олег вернулся к Норе: «Пойдём. Гардероб там».

Нора отметила для себя, что он очень спокойно и уверенно держится, она ожидала большей скованности. «Этих самых „историй“ было, конечно, значительно больше. С такой располагающей внешностью и таким полем …. Не удивительно. Возможно, он этих бедных „зайчиков“ предупреждал, что не женится. Считал, видимо, честного предупреждения достаточно, чтобы избежать недоразумений. Если бы всё было так просто. Как-то он очень легко рассказал об этом. Маскируется? Разрыв – всегда серьёзная травма. И ребёнок. Он любит дочь, это видно. Что это? Я пытаюсь его оправдать?»

Олег помог Норе снять дублёнку, сдал её вместе со своей курткой. Они вышли в фойе, и сразу раздался первый звонок. Нора огляделась. Старую штукатурку частично сняли со стен, обнажили кирпичную кладку. Практически ничего не переделали, но придали обстановке нарочитую небрежность, «антибуржуазность». Нора очень давно не бывала в театре. Во времена консерватории она пересмотрела всё мало-мальски интересное. То, что она видела в Вашингтоне и в Нью-Йорке её неизменно разочаровывало. Она решила, что либо она разлюбила театр, либо театр изжил самоё себя, и ей это перестало быть интересно. Нора была вполне готова к очередному разочарованию.

Они сидели в шестом ряду близко к середине. «Обыкновенную историю» Гончарова Нора читала в школьные годы, помнила сюжет: племянник из провинции приезжает к дяде. Дядя помогает племяннику устроиться и преподаёт ему уроки жизни в большом городе, развенчивая его юношеские иллюзии. Погас свет в зале и зажёгся на сцене. Декорации были очень условными и, по мнению Норы, неоправданно вычурными. В первой сцене племянник, его мама и его подруга прощались перед отъездом. Нарочитая восторженность племянника показалась Норе неестественной. «Мама» и «подруга» играли хорошо. Современные костюмы и неоновая подсветка декораций контрастировали с особенностями языка старого романа. Всё встало на своё место с появлением «Дяди». Пафос племянника снизился, декорации заиграли положенную им роль, язык перестал казаться архаичным. «Дядя» был чудо как хорош, и Нора отметила, что с интересом следит за происходящим на сцене. Через несколько минут она перестала отмечать свои впечатления и полностью отдалась действию. Только один раз, в сцене, где племянник ходил голым, старательно прикрывая гениталии, она поморщилась и подумала: лишнее. Наготой сейчас никого не шокируешь. Но и это не разрушило впечатления. Спектакль шёл с одним антрактом. В антракте Олег, не спрашивая Нору, взял два бокала шампанского. Они встали у колонны.