Нонна Беспалова - Скрипачка и Пилот, или На двух берегах

В магазин можно было не ходить. Нора вернулась к футляру и открыла его.

Олег не торопясь шёл к Таганской – кольцевой. Может быть, он напрасно сделал вид, что у него нет времени? Нет. Имело смысл проявить сдержанность, уж слишком независимо она себя ведёт. «Да уж, не заглядывает тебе в глазки, не пытается взять твою руку в свою, не спрашивает: „Мы ещё увидимся?“, – усмехнулся Олег, „Не то, что твой обычный контингент“. А разве она не его контингент? У него были всякие и певички, и журналистки, и модели. Была редакторша из глянцевого журнала, врач-косметолог. Кого только не было. Художница по костюмам, театральный декоратор. Правда, у Норы – консерватория, симфонический оркестр, лауреатка конкурсов, жила в Испании и в США. Пожалуй, она классом повыше, но держится просто, без понтов. Подъебнуть, правда пытается. „Ты что-нибудь знаешь о классической музыке?“, „Ты читал Мандельштама?“, – с улыбочкой. Ну, конечно, он же русский медведь. Он должен смутиться и закрыться лапой. Ну нет, шалишь, так просто его не заденешь». Олег вошёл в метро и встал на длинный эскалатор самой глубокой станции Москвы. В этот момент в кармане зазвонил телефон. Звонила дочь: «Пап, ты где?»

– В метро. На Таганке.

– Ты понимаешь, я всё перепутала, в Еврейском музее, на Новослободской, выставка откроется на следующей неделе. Давай, встретимся на Октябрьской – кольцевой, в центре зала. Пойдём на Крымский, там выставка Серова.

– Серова, так Серова. Ты во сколько там будешь?

– Минут через пятнадцать – двадцать.

– И я, примерно, также. Пока.

«Оказывается, в Москве есть Еврейский музей! Кто бы мог подумать».

Через пятнадцать минут он вышел из вагона метро на белую с золотом Октябрьскую, осмотрелся не спеша, и увидел дочь. Она стояла напротив схемы Метрополитена, прислонившись спиной к колонне, читала книгу. Олег не торопился подойти, издалека любуясь дочерью. На ней была надета короткая обливная дублёнка-косуха, его подарок, тёмно- синяя юбка из какой-то легкой ткани, похожая на балетную, сапоги без каблука. «Юбка на ней не по сезону. И внизу, конечно, кроме трусов и колготок – ничего. Юлька совсем за ней не следит. Застудит себе всё на свете, потом будет лечиться годами». Он вспомнил о Норе и быстро прогнал её из памяти.

Дочка мастью была в него: светло-русые волосы с рыжиной, личико чистое, но на плечах и руках —веснушки, и ростом в него, а тонкой косточкой – в мать. Ресницы длинные, но белёсые, бровки едва видны. Краситься она не любит. Красится только на дискотеку или на вечеринку. Эффект потрясающий, даже пугающий. Он больше любит, когда без краски. И так хороша. Ты смотри, как мужики на неё поглядывают! А этот господин кавказской наружности, круги нарезает, уже три раза прошёл туда-сюда и зыркает на неё. Пора вмешаться. Он сделал несколько широких шагов.

– Привет, дочка!

– Привет, папка!

Дочка потянулась к нему, и они расцеловались в обе щеки.

– Фу, какой ты колючий! Тебе эта «аляска» зелёная очень идёт. Там купил?

Олег огляделся. «Кавказский господин» исчез.

– Там. Вчера первый раз надел. Ты что же в такой юбке ходишь? Надо себя поберечь. Тебе ещё детей рожать. Моих внуков.

– Па-ап! Не занудничай! Ещё не мороз.

– Ладно. Что читаешь?

Дочь перевела глаза на раскрытую книгу.

«Я скажу тебе с последней прямотой, всё лишь бредни, шерри – бренди, ангел мой!» Это Мандельштам. Знаешь такого?

«Да что они, сговорились, что ли?»

– Нечего хихикать. Твой папка знает, кто такой Мандельштам.

– Ну, извини, я думала тебя кроме самолётов и войны двенадцатого года ничего не интересует.

– И в кого же ты у нас такая умная?

– В тебя, папка, в тебя. Пойдём.

Они вышли из метро, и зашагали вниз по Крымскому валу мимо парка Горького.

– Ты в парке Горького после его перестройки был? Нет? Обязательно сходи. Лучше, конечно, весной или летом, но и сейчас можно. А в том доме, на той стороне, скоро откроется выставка камней и всякой ювелирки. Сходим?

– Сходим. Если хочешь, купим там тебе подарок на Новый год.

– Папа, я тебя как раз собиралась попросить…

Дочь приостановилась и заглянула Олегу в лицо.

– … из наших трое едут на Новый год в Париж, меня зовут.

Она замолчала, ждала его реакции. Он быстро прикидывал, что он может сделать. У него была приличная сумма, которую он отложил на коттедж. Как раз сейчас ему предложили подходящий. Но и отказывать дочери не хотелось.

– Не получится? Нет, так нет…

– Билеты на самолёт я тебе сделаю, я в этом году свою квоту не выбрал. Но денег много дать не смогу.