Сергей Бойко - 1991. Дивный сон. Рукопись, найденная в тюремной камере

Ввиду прохлады гроб с телом стоял в ванной комнате. Женщина любезно включила верхний свет, хотя и без того было видно, что покойник мертв. Он занимал половину всего пространства, отпущенного архитекторами для живых утренних процедур, и казалось, был доволен тем, что мешает всякому, кто захочет хотя бы умыть с дороги руки.

Я стоял и смотрел на бывшее живое лицо своего приятеля – настолько БЫВШЕЕ, что уж по этому поводу не могло быть двух мнений – как вдруг что-то неуловимо дрогнуло, и реальность поплыла у меня из-под ног. Я беспомощно оглянулся на стоявшую позади меня в позе скорби женщину, но она отвернулась в этот момент, а через секунду и вовсе вышла, деликатно оставив меня наедине с покойником.

Тогда он СНОВА открыл глаза.

На этот раз я уже был подготовлен и вполне достойно перенес это легкое оживление в лице мертвеца.

Единственно, чем я был по-настоящему обеспокоен, так это чтобы траурная женщина не вернулась вдруг и не застала всего этого безобразия. И тут он подмигнул мне и сел в гробу, сложив по-турецки свои громоздкие в черных брюках ноги, оправил пиджак и галстук и улыбнулся. Он и при жизни отличался озорством, этот приятель. Но на такое…

«Только бы не вошла! Только бы не вошла!» – молил я неизвестно кого и с тревогой прислушивался к шаркающим шагам старой женщины. Больше в квартире, по всей вероятности, никого не было.

Она не вошла. Наоборот, она вышла – хлопнула входная дверь, и тишина выползла изо всех углов.

Покойник сидел в гробу и широко улыбался, радуясь встрече со мной.

– Ты с ума сошел! – прошептал я.

Что я еще мог сказать или сделать в такой ситуации? Милицию вызвать? Надо было знать моего приятеля при жизни, чтобы понять, что я не мог перечить его причудам. Он был бешеного склада характера и не допускал ни малейшего непонимания и, тем более, непокорности в отношении своих замыслов. Только мой застарелый страх перед ним не дал мне в этой ситуации сойти с ума или начать действовать как-то НЕ ТАК. Поэтому я не сильно расстроился, когда мертвец дружески хлопнул меня по плечу и неловко соскочил на пол. Он открыл дверь и выглянул в прихожую. Вышел, придерживаясь за стенку. Прошел таким макаром в комнату. Он как бы заново учился ходить. Но это продолжалось недолго. Скоро он уже носился вокруг стола, по дивану, оглушительно хлопал ладонями по обоям, пытался выскочить на балкон, но тут уж я вмешался и не выпустил его, хотя это стоило мне неимоверных усилий – приятель оказался такой же здоровенный, каким был при жизни. Тогда он уселся на диван, взял со стола бутылку и принялся ее распечатывать. Это была какая-то гадость местного производства. И тут в дверь забарабанили! Это было уже серьезно, потому что мертвец ни за что не хотел расставаться с бутылкой – совсем как при жизни – и тем более, возвращаться в свой гроб.

Стучали громко, настойчиво, будто хотели разбудить самого мертвеца, не подозревая, что он уже поднялся, хочет выпить и может сам открыть дверь.

С великим трудом мне удалось загнать его в ванную комнату и запереть. Только после этого впустил я нетерпеливых. Это оказались черные мужики из-под окошка. Теперь они по-другому смотрели на меня. Старик сочувственно пожал руку. Молодой глянул извиняющимися глазами. Остальные двое, как и полагается перед незримым ликом вечности, кивнули сдержанно и сурово. Вместе мы прошли к столу. Старик достал из кармана бутылку водки, распечатал, разлил по стаканам, пробормотал что-то и залпом выпил. Остальные последовали за ним. Без единого звука. Так же молча они прошли в прихожую – старик снова проявил соболезнование пожатием – о покойнике не поинтересовались и вышли.

Стоя перед зеркалом ванной комнаты, он неумело накладывал грим на свое мертвое лицо.

– Я больше не могу на этой жаре, Сережа! – с ужасом услышал я у себя за спиной. – Прости, милый!

Я захлопнул дверь ванной, обернулся, схватил свою подружку за руку и торопливо провел в комнату. Она увидела стол с закусками, опорожненную бутылку водки и с легкой укоризной посмотрела в мою сторону. Скинула раскаленные туфли и с ногами забралась на диван.

– Пьянствуете? В такую жару? А шампанского нету?

– И быть не может! – отрезал я.

– А почему ты меня не представишь?

– Кому?!

Он стоял рядом со мной! В руках продолжал держать баночки с гримами.

– Вольдемар! – склонил он вдруг свою крупную голову, обнаружив прямой, как лезвие опасной бритвы, пробор. – Ваш покойный слуга!

– Мария!