Илья Крушевский - Стекляшка

– Давай, тужься, ещё немного. Так, вот один. Ох, как кричит. Будущий начальник! А братец? Так, сейчас. Медсестра, выйдем на минутку… Да, сюда. Наташ, ты тут давно… Как бы родителям сказать. Ну, видела. Пуповина вокруг шеи, малыш не жилец.

5 марта

Знаешь, дневник, я решил стать журналистом, потому что думал, что это панацея от существования. Сам посуди: продавец, слесарь, врач, инженер – какое бы ни было образование, какой бы ни был социальный статус, паттерн всегда один. Скука, тоска, рутина – называй как хочешь.

Каждый человек уникален и заменим. Однообразные дни меняются на деньги, которые поддерживают работу внутренних органов, чтобы насладиться ещё одним днём, таким унылым, что через неделю ты и не вспомнишь. Мысль банальная, наверняка уже её слышал. Но она так давит.

«Найди работу себе по душе и отдыхай всю жизнь» – нет хуже лжи, чем ложь во благо.

Я думал, что у корреспондентов всё иначе. Каждый день – это что-то неповторимое. Может, даже опасное. Каким же я был дураком. Тот же паттерн. Только журналистика – это кладезь человеческого дерьма, упакованного в пресс-релизы, криминальные сводки и брифинги.

А ведь в самом начале мне хотелось изменить что-то к лучшему. Понимаю, смешно. Даже если ты плюнешь на информационные предпочтения публики – а это бытовые убийства, изнасилования, сплетни – и каким-то чудом не наткнёшься на самоцензуру редакции, которая сидит на правительственных грантах, то есть напишешь что-то действительно важное, на следующий день об этом забудут.

Спасает самоирония. Как-то раз писал новость о том, что зять изнасиловал свою шестидесятилетнюю тёщу-кухарку. Тогда я почувствовал себя автором синопсисов к порнороликам.

В соцсетях издания появилось примерно следующее: «На днях заботливый зять решил проведать тёщу. Она работает поварихой в детском саду. Её пирожки – просто пальчики оближешь! Но на этот раз молодой человек решил полакомиться другими булочками…»

Нет, меня не уволили.

6 марта

ОТ ЗАКАТА ДО РАССВЕТА

Будильник визгом препарировал нервные клетки. Прошлой ночью произошло убийство. Я собственноручно прикончил свою печень.

– Как спалось? – спросил парень моей подруги, имя которого я не мог вспомнить.

Своё-то давалось только по слогам. Он был подозрительно свеж, будто вчера не выжрал бутылку водки, пока его мадам посасывала виски с колой через розовую соломинку. Курьер, студент хабзы, любитель фрешменов. Сам пытается читать рэп. Да, точно. Помню, как этот проспиртованный донжуан выдавал рифмы, как в детских стихотворениях Хармса. А после, перенервничав, отрубился. Одним словом, гений. И какого чёрта я не выгнал его искать приключений на свою гангста-биографию. В Фифти Сента стреляли девять раз. Херня. У голоса петербургских улиц отжали проездной и пиво.

– Да мне по пьяни всегда всякая дичь снится. Секс, «Колумбайн», война, – даже не знаю, зачем ответил.

На полу поминки. Пустые бутылки вина оплакивают своего преждевременно ушедшего осушителя. За окном купол Исаакия и каморка с шавермой. Собор работает с десяти утра до шести вечера, Ильнат – круглосуточно семь дней в неделю, включая праздники, государственные перевороты и военное положение.

Я вывалил моему бородатому другу горстку мелочи и мятую купюру.

– Как абыщна? – улыбнулся.

Для полного антуража не хватало только чеки от гранаты в зубах и РПГ возле гриля с халяльной курицей, которая носила никаб и не покидала птицеферму без мужа-петуха.

Я хлебнул кофе. В голове всё ещё шумело Балтийское море, а перед глазами плыли полотна абстракциониста Джексона Поллока: красный пластиковый стул, кофейная гуща, мятая салфетка, золотой зуб Ильната – лишились субстанции, потеряли предметность, став хаотичным ритмом красок, гармоничным безумием цвета. Мгновение. Оно несётся навстречу, как белобрысый мальчонка на старом синем велосипеде. Цепь трещит. Огромная отцовская кепка подскакивает на очередной кочке. Он улыбается беззубым ртом, смеётся, давит на звонок что есть мочи, обдувая ветром, проносится мимо и так же быстро исчезает за поворотом. Краски тускнеют, блёкнут. О прежнем великолепии напоминает лишь рельефный мазок. Как о нас – гравировка на гранитной плите под кривой берёзой около облупившегося забора.

В новостях на битом смартфоне – сплошной сюр и фарс над эволюцией. Малолетки убились порошком для цветного белья, думая, что это мефедрон. Трамвай сошёл с рельсов и врезался в автосалон. ОМОН без единого выстрела обезвредил кровожадную банду торговцев контрафактными яблоками, вооружённую колючими цветами. Шлюха до полусмерти избила дилдаком бизнесмена, который зачем-то захватил в бордель сумку с парой миллионов. Во всех супермаркетах исчезла гречка после сообщения о том, что скоро крупа подорожает на 15 копеек. Дагестанский трансгендер по вызову изнасиловал собаку клиента. Нет, наверное, солипсисты правы, и эта аутоканнибалистская реальность (как и они сами) – лишь плод моего воображения, без устали творящего номинантов на премию Дарвина…