Артур Олейников - Блаженные и негодяи

Галя съела две котлеты и больше не хотела, наелась, но Степановна, говорила:

– Ешь, еще ешь! Отберут! Я их знаю!

И бедная Галя съела пять котлет за раз и запила их компотом.

Мать вся какая-то жалкая, затравленная, исхудавшая и осунувшиеся с силой вцепилась мне в руку, словно в спасательный круг утопающей и с надеждой смотрела мне в глаза, в которых сами собой явились слезы.

– Забери меня сынок, отсюда!

– Конечно мама! Заберу! Что случилась!

– Полиция привезла!

– За что?

– За церковь! За то, что в колокола звонила!

– Это как?

– Не знаю, само собой вышло. Дверь открытая была я и прошла.

– И что они?

– Побили, полицию вызвали!

– Побили? В церкви?

– Да!

– А что же батюшка?

– Он наверно и вызвал! Еще и дьяк!

– Пройдите к заведующей! – сказала санитарка.

– Подожди мама я сейчас.

– А ты привез мне покушать? – спросила мама.

Я растерялся, потому что приехал с пустыми руками.

– Я заберу тебя мама! И мы купим все, что ты захочешь.

Заведующая была миловидная брюнетка, одетая со вкусом в юбку и черный жилет.

В кабинете пахло духами, на столе стояли цветы, нежные белые розы. Они так не гармонировали с больницей со всем тем отчаяньем, которое билось в сердцах больных, что были циничны. Но верх цинизмом были иконы: Богородица и Николай угодник чудотворец.

Выражения на лице заведующей было такое, словно вы ей были обязаны по гроб жизни и теперь должны пресмыкаться, что зависите от нее и у вас не может больше быть своего мнения. Или словно вы в зале суда, она в судейской мантии и может вынести вам любой приговор.

– Я забираю мать, – резко сказал я.

– Вы не можете этого сделать! – ответила заведующая, словно заранее знала, что я скажу, и высоко подняла подбородок, словно посмотрела на меня сверху вниз.

– Это еще почему?

– Она совершила опасное социальное действие!

Я закипел.

– Скажите, еще, что особо опасное!

– Вы смеётесь?

– Нет, я негодую!

– Вашей матери назначен курс лечения!

– От чего?

– От болезни!

– Какой болезни?

– Обострения на почве шизофрении. Она у вас выпивает?

– Вся Россия пьет!

– Я не о России вас спросила, а о вашей матери.

– Я вам ответил.

– Приезжайте через неделю.

– Я возьму ее за руку и выведу сам.

– Я вызову охрану, наконец, полицию!

– Она что последствием, в тюрьме?

– Скажите спасибо, что не посадили!

– Лучше бы арестовали!

– Я узнала, что ваша мать отбывала срок в женской колонии.

– Это было тридцать лет назад!

– Это не важно!

– Не важно, что ей под шестьдесят лет?

– По закону и новому распоряжению, лица отбывавшие срок, выписываются только после уведомления органов правопорядка, полиции и участкового.

– Я до последнего не верил, что Россия полицейское государство! Но теперь убедился, что в первую очередь так!

Заведующая криво улыбнулась.

– Вы с ними за одно, а должно было быть иначе, вы же врач. Давали клятву Гиппократа.

– Вы живете в обществе, и ваша мать должна придерживаться норм и правил и законов этого общества. Как и вы сами!

– Я как понимаю наш разговор окончен?

– Правильно понимаете.

Я вышел.

– Мама я заберу тебя в следующий раз, – ответил я маме.

Мать заплакала.

– Я сейчас принесу тебя продуктов.

– Хорошо! Я хочу шоколадку.

– Я куплю все куплю.

Но всего, что хотел я купить не смог. Магазинчик был крохотным ларьком с сигаретами небольшим наименованием продуктов. Шоколадка была, еще булочки и пирожки, колбаса и сыр. Рядом с больницей была воинская часть МЧС. И два солдатика покупали сигареты и лимонад. Спасатели словно не ведали, что здесь через забор гибнут люди. А если и узнали бы, то все равно не стали бы извлекать несчастных из-под обломков, ведь это были обломки ни бетона и ни арматура, это был цинизм и равнодушия, это был приговор.

Я возвращался с теми же людьми. Они уже были с пустыми сумками, в которые бережно собирали нехитрые продукты, чтобы накормить своих родных. У некоторых светились от спокойствия лица, что они выполнили свой долг и пусть хоть немногое, но смогли сделать для больных и обществом забытых людей.

На аксайском повороте я пересел в маршрутку и отправился домой в Аксай. Пассажиры уже были другими, что прежде. Люди возвращались из торгового центра Мега и Ашан. С коробками и покупками. Они были довольны и счастливы от приобретений. Завтра их снова поглотит обыденность и рутина, и они станут несчастными как все, но сегодня и сейчас они представляли, как достанут покупки, как будут счастливы. Мы так устроились в жизни, что выбрали настоящим чувствам от общения друг с другом шопинг в погоне за не нужными в жизни вещами, обменяв бесценный огонь сердец на бездушные вещи. Или жизнь так несовершенна, что мы выдумываем вокруг себя миры, пусть они и бесчувственные, но какая-нибудь вещь, не обманет и не придаст как может сделать самый близкий и родной человек.