Наталия Рай - Верна – дочь боярина. Так могло бы быть

Верна покорилась.

Быстрым шагом Феодор, за которым едва поспевала Верна, подошёл к центру крепостного двора, где стоял князь Остромысл со старшими дружинниками, защитниками крепости.

Убитых россов было всего шестеро, раненных десятка два, но при огромном количестве нападавших на ещё не достроенную крепость это было очень мало. Это была победа, хотя и купленная кровью.

– Приведите захваченных ордынцев, – велел князь. – Попробуем у них спросить, почему нападавшие откатились так внезапно.

Пленников, числом около десятка, надёжно скованных тонкими цепями, привели и поставили перед князем на колени. Оказалось, что он владеет их наречием и потому он тут же стал их спрашивать о чём-то. Выслушав их ответы, Остромысл так сказанному пленниками удивился, что его задранная в удивлении левая бровь так и застыла на лбу.

– Ничего не понимаю. – Он пересказал окружавшим его ратникам то, что ему ответили пленники. – Утверждают, что кто-то из защитников убил их вождя, не удержавшегося на своём месте руководителя битвы, но также ринувшегося в нападение вместе с рядовыми кочевниками. Видать, уж очень заманчивой целью показалась ему недостроенная крепость.

И сильно возвысив голос, так, чтобы его услышали и на стенах, князь спросил:

– Сознавайтесь, кто всадил копьё в горло ордынцу?

Все молчали, пока Феодор не поставил впереди себя Верну.

– Моя непокорная дочь, вот кто! Самовольно приехала с твоим обозом, самовольно в доспехи обрядилась, на стену взобралась и именно она тому ордынцу копьё, вбив в горло, «подарила»… А что?

– А то, что это был их самый главный начальник. Именно потому атака и прекратилась.

И внимательно стал глядеть на Верну.

– Непокорная, говоришь? Самовольница? Или, может быть, оружие в Руках Божиих?

Все молчали и лишь испытующе глядели на Верну, так что она зарделась, как маков цвет под столькими взглядами. Да и самоволие отрицать было бы смешно.

– Поведай-ка мне, дева, – велел князь, – почему ты решила в крепость ехать самовольно?

– Я не знаю. Очень по отцу соскучилась. Ужасно хотела его увидеть. Не устояла против искушения.

– Искушения?

Верна кивнула.

– Доброе, значит, искушение было. А ты не подумала, что тут набеги бывают? Что ты погибнуть могла?

– Не могла! Вон сколько воев вокруг!

Князь, не выдержав, засмеялся, да и дружинники захохотали в голос. Ну, боярская дочь, храбра же ты, вся в отца!

Отсмеявшись, князь вдруг поманил к себе старшего из той двадцатки воев, которых взял в сопровождение и что-то ему шепнул. Дружинник словно в воздухе растворился. Но, как оказалось, ненадолго.

А пока его не было, князь продолжал расспрашивать Верну, как она стояла на стене и что там происходило. Но тут вернулся дружинник и подал князю ларец.

– Подойди-ка ко мне, – велел он Верне.

Она подошла. Он развернул её на три четверти, так что лицом она стояла к воям и боком – к князю.

– Вы сами видите, братия, что иногда и слабая рука ребёнка – а ведь она по летам ещё ребёнок – может стать орудием Промысла Божия. Ведь я не верю в случайности – их просто не бывает! Во всём и всегда проявляется Воля Божия и следует эту Волю видеть и понимать.

Мы все стояли на стенах и мужественно защищали крепость. Но именно в том месте, где лез на стену самый главный вражина, оказалась эта дева. Именно её рукой остановил Господь эту орду!

Как считаете, верные мои братья, достойна она награды?

– Да! – громовой ответ в несколько сотен мужских глоток не позволял усомниться, что с князем согласны все.

– Быть по сему!

Старший дружинник подставил руки, на них князь поставил ларец и открыл его. И начал доставать оттуда драгоценности: браслет, серьги, литую цепь с большим зеленым камнем и корону, в центре которой красовался ещё больший по размеру изумруд. Всё это было постепенно надето на Верну, так что, когда она взглянула на отца, тот не дочь перед собой увидел, а царственную княжну.

– Твоя это награда! Заслуженная! Носи её! Потомкам своим передай – это свидетельство твоей храбрости, твоего мужества! Истинно ты настоящая боярская дочь! Крикнем же ей «ура», друзья!

Троекратное «ура» прокатилось над степью, вспугивая всё живое, только-только приютившееся отдохнуть после грома боя.

И только теперь князь обнял Верну и тут же передал её в объятия отцу, глазам своим верившему с трудом…

В день внезапного налёта, день её внезапного геройства и последовавшего за ним награждения Верна уснула спокойно, но под самое утро приснился ей тот ордынец и спросил: зачем ты меня убила? Она ответила ему во сне: а ты зачем на нас напал?