Надежда Волкова - Ива-иволга

Предаваться самоуничижению – дело неблагодарное, но бессознательное. Остановиться невозможно, неустанно выискивается всё отрицательное, что только можно найти. Волосы белобрысые жидкие, стрижка не модная, как подстригли в местной парикмахерской так и подстригли. Глаза обычные серые, нос острый, губы как губы, руки-грабли, ноги длинные с выпирающими коленками в шрамах и вечных синяках. Мышь полевая и дурочка она, дурочка из переулочка.

– Пошли в отряд, – Лёнчик взял её за руку и потянул за собой, музыка ещё не окончилась.

Не глядя на мальчишек, они развернулись и двинулись в сторону спального корпуса. Ленка интуитивно держала марку, как кол проглотила. Лёнчик что-то чересчур оживлённо болтал, не умолкая, но она не слушала. Нервы и мышцы напряглись до предела, только бы не споткнуться на плитках. Не знала, смотрит, не смотрит кто вслед, но почему-то считала важным уйти не женой галантерейщика Бонасье, а королевой Анной Австрийской.

«… Ведь жизнь кончается не завтра…», – вдогонку рыдала Пугачёва, но Ленка не согласилась. Она закончилась сегодня на виноградной аллее с веткой недозрелого винограда в руках, Лёнчик сорвал. Они шли под тусклым светом фонарей, закидывали в рот пыльные ягоды и молчали.

На массовку Ленка больше не ходила и с мальчишками почти не общалась. От окончательного распада компанию спасла человеческая глупость. Кому-то из администрации лагеря пришла в голову идея отправить детей в поход с ночёвкой за Ташморе на «семиочковку»: вода сбрасывается через семь выпускных шлюзов на плотине и дальше течёт по спокойному руслу с зарослями кустарника.

Вышли с утра и пешком отмахали километров десять. По прибытии на место накупались и завалились спать на раскинутых покрывалах. Под неистовым солнцем сгорели все до единого вместе с воспитателями и вожатыми. Красные как раки, у многих к вечеру температура поднялась, какая ночёвка? Выдвинулись назад, еле доползли за полночь и к утру покрылись огромными волдырями. Медичка вместе с оставшимся персоналом с ног сбилась, мечась между двумя отрядами, около двухсот человек. В лёжку лежали на животах, не шелохнуться, на спинах вздутые водянистые пузыри. Стоны и вой пионеров разносились по всему лагерю.

Ленке повезло, она спала в футболке и у нее обгорели только руки и ноги, а на них волдыри не выскакивают. Администрация где-то закупила оптом кислого молока, им то и смазывали не сильно пострадавшие места. Первое народное средство в Азии при солнечных ожогах. Ленку покрыли прохладной белой массой полностью, остальным самые большие пузыри прокалывали стерильными иголками, выпускали с осторожностью жидкость и обрабатывали водкой. Ленка отлежалась, обсохла и поднялась помогать. Конечно, носилась между своими, благо, рядышком лежали. Велено было аккуратно работать, иголку и руки постоянно протирать водкой, она и старалась. Лёнчика чуток полечит, переметнётся к Серому, проткнёт, выдавит, обмажет, Саня на подходе. Треугольник не любовный, но близкий и понятный. Пацаны зубы стискивают, терпят, а Ленка самая настоящая боевая медсестричка. Провоняла и узбекским кефиром и водкой, как апайка 10 10 Апа – женщина старшего возраста (узб.); апайка – разг. -алкоголичка, но своих не бросила.

– Лен, а Лен, – извиняющимся тоном позвал Санёк.

– Чего? – ответила, не поворачивая головы. Пальчиками развозила кислое молоко по ногам Лёнчика.

– Мы на руках тебя носить будем.

– Куда? – усмехнулась, но слышать приятно.

– Да куда скажешь, – тут же вылез Серый. – Хоть до Сквера 11 11 Сквер – Сквер Революции в Ташкенте .

– Врёте.

– Клянусь, Лен, – не отставал Саня.

– А я один дотащу, – подал голос худосочный Лёнчик.

– Ты-то куда? – она легонько шлёпнула его чистой рукой по затылку и утопила в подушку. – Лежи, чуть-чуть осталось.

– Потом меня, да, Ленк? – сказал Серый.

– Чё это тебя? А я лысый? – возмутился Санёк. – Лен, в туалет хочу, меня вторым.

– Сань, ты дурак? Задницей же к молоку приклеишься, – сказал Лёнчик. (Туалеты на улице с дыркой в полу).

Пацаны глухо засмеялись, уткнувшись в подушки. Ленка заливалась, прикрыв рот тыльной стороной ладошки, перепачканной скользкой белой жижей. Обгоревшие, дурно попахивающие, но снова были вместе.

Глава

третья

Пионерский лагерь заканчивается в четырнадцать лет, а без мальчишек Ленка съездила на одну смену и больше не захотела. Пересиживали лето дома, у многих кондиционеры появились, они-то и позволяли на целый день обложиться фруктами и книжками и погрузиться в чудесный выдуманный мир.