1 ...6 7 8 10 11 12 ...21 Когда отца не стало, то часть его славы мастера-умельца пала и на меня совершенно незаслуженно, неоправданно. Несколько раз, когда я находился дома в отпуске, к маме приносили что-нибудь починить: «Пусть Коля посмотрит…». Соседка по двору врач-фронтовик Нина Александровна принесла свою «чудо-печку», которую отец чинил бессчетное количество раз и все смеялся, что с закрытыми глазами может рассказать о всех ее царапинах: «Только Тычинский мог мою «чуду» отремонтировать, ему доверяла. Теперь, Коля, тебе доверяю, ты сделаешь…». Отказать нельзя, не поверят, что не умею. Сам не знаю, каким чудом, починил это «чудо». Еще был случай, уже через десяток лет как отца не было, когда сосед, его ровесник и приятель, попросил «зайти посмотреть телевизор», в смысле починить, «тебе же раз плюнуть…». И не черно-белый советский, а уже относительно новый цветной. Для меня, хоть и инженера, но совсем в иной области, телевизор, что старый, что новый – темный лес и ящик с фокусами. Однако сказать, что не умею, не понимаю, не возьмусь, невозможно – и не поверят, и обидятся. Взял индикаторную отвертку, зачем-то паяльник, плоскогубцы, и с серьезным видом пришел к соседу. Телевизор не показывал совсем. Снял заднюю крышку, это я умею, собрал внутри паутину и стал тыкать отверткой куда попало. Вынул несколько панелей, почистил контакты и воткнул их на место. Когда привернул заднюю крышку и, ожидая очевидного результата, включил телевизор, то снова произошло чудо – телевизор заработал. Думаю, что это оттуда моими руками, а может, и вовсе не пользуясь ими, не дал мне пасть в глазах его бывших друзей он, мой отец.
Знания – сила
История восьмая
Он, конечно же, был самоучкой, в том смысле, что до всего добирался сам. Отец много читал, во всяком случае с тех лет, что я себя помню. Скорее всего раньше, до того как он стал работать в школе, он читал меньше, так как просто невозможно было бы ему найти для этого времени, он всегда работал, всегда был занят. Но вот позже, где-то годам к тридцати, книги его не покидали никогда. Чтение его было бессистемным, хаотичным. Охотно проглатывал и детективы, и серьезные художественные произведения, и научно-популярные книжки, и строго технические. Однако и формальное образование он тоже получил, но не самым простым и обычным образом.
Основным, базовым образованием, с которым он шагнул в самостоятельную жизнь, была семилетка в украинской деревне в военное и послевоенное время. Что это такое, представить сейчас трудно, но я вспоминаю отрывочные его рассказы о том, как он учился писать на полях немецких газет сажей, разведенной в воде. В школу ходили не каждый день и по очереди с сестрой, близкой к нему по возрасту, потому что ботинки у них были одни на двоих. Старшие братья и сестры тоже делили не только одну обувь, но и многое другое. В младших классах во время войны детей обучал сельский поп, который не выпускал из рук розги. Так отец научился читать и писать, и надо сказать, что хотя он всю свою жизнь писал с ошибками (как, впрочем, и я), но вот почерк у него, в отличие от моего, всегда был красивый, ровный, аккуратный и даже с некоторым изяществом. Меня особенно восхищала черточка над строчной буквой «т», она присутствует во всех его письмах и записках. Я даже пытался подражать ему и писать похоже, но у меня с черточкой получалось еще хуже, чем без нее.
После школы он учился в училище механизаторов, но про это я ничего не знаю, кроме того, что он стал комбайнером-механизатором. Думаю, там больший упор был на практические знания и навыки, нежели на теорию и чертежи. Хотя с чертежами отец всегда был на «ты», возможно, именно с тех времен.
Про вечернюю школу я уже писал. Да, его заставили в нее пойти, как только он стал работать в школе. Но думаю, что он не слишком на самом-то деле и сопротивлялся, потому что его просто магически тянуло к знаниям, образованию, всему новому. Он любил образованных, грамотных и умных людей, дружил с такими. Например, помню, что когда нам дали квартиру в многоквартирном новом доме, он мгновенно подружился с нашим соседом – чудным пожилым профессором по фамилии Драгиль, который преподавал, кажется, физику в Бийском политехе. Этот наш дом был необычным. Он предназначался для учителей, и тогда, в 1965 году, почти все двенадцать его квартир были учительскими. Вот и профессор попал каким-то образом в эту компанию. Отец часто по вечерам уходил в квартиру напротив, а про чудаковатого профессора рассказывали (у него все-таки были странности), что при знакомстве он стал представляться как профессор Тычинский. Фамилия отца ему понравилась. Когда их семья вскоре переехала в Новосибирский академгородок, этот дедок оставил отцу много разного рода старинных приборов, назначение большинства которых для меня и сейчас остается загадкой.
Читать дальше