Николай Тычинский - Рассказы не про всё

Столярная мастерская в той старой школе была в отдельном здании. Это был небольшой деревянный дом «на две квартиры» – типовой для нашего села. С одной стороны была слесарная мастерская, там хозяйничал старичок Василий Евгеньевич, а с другой была столярка. Там пахло свежими опилками, золотистые стружки горками возвышались из ящиков у станков и верстаков, и было несколько страшных на вид и ужасных по звучанию циркулярных и строгальных станков. Почему-то именно в столярке часто собиралась мужская часть школы, включая директора и завхоза. Там было всегда весело, и там обсуждались все сколько-нибудь важные дела и планы. Это был своего рода штаб, а для отца – второй дом.

Так сложилось, что по окончании одного учебного года школа осталась без директора. И вот, на период до нового учебного года, то есть на все лето, исполнять обязанности директора школы временно назначили отца. Известно, что лето для любой школы это – ремонт. В те времена ремонт в школе делали ежегодно очень серьезно, по-настоящему, по-честному. Не только наводили косметику для показухи, чтобы «сдать» школу к 1 сентября, но действительно ремонтировали все, что было нужно или желательно отремонтировать, красили и белили все полы и стены. Латали крышу и делали еще множество всего, что в нынешних школах делается, увы, далеко не каждый год. Весь ремонт, за исключением, может быть, некоторых специфических работ, делался исключительно силами самой школы, то есть ее работников: учителей, техничек, завхоза и всех без исключения, кто на тот момент был в штате школы, и с участием старших учеников. Естественно, что учитель труда (трудовик), он же водитель, был одним из ключевых работников. Поэтому назначение именно отца исполнять обязанности директора на этот период было вполне разумным. К тому же все знали, что назначение временное, до начала учебы все равно назначат нового «настоящего» директора.

Ремонт шел полным ходом. Отец все дни без выходных от рассвета и до ночи был в школе. Он не руководил процессом из кабинета, а, естественно, сам участвовал во всем, как обычно, но в этот раз еще и распределял работы и контролировал результаты. Я часто был с ним и если не выполнял какую- нибудь самостоятельную работу, то выполнял множество мелких поручений отца. Однако с утра отцу приходилось подписывать много бумаг, и он в это время сидел в кабинете директора – крохотной комнатке со столом и парой шкафов. Было непривычно видеть отца на этом месте. Я запомнил эпизод, когда, постучавшись, в кабинет зашла завуч. У нее с отцом были весьма непростые отношения. Она появилась пару лет назад в нашей школе, была учителем литературы, женщина активная, властная, обо всем имевшая свое собственное мнение. Отца она невзлюбила. Особенно ее коробил и не давал ей покоя его говор с обилием ошибок и украинских слов с мягкими согласными. Его недостаточная для учителя образованность, а возможно, что-то еще, ей не нравилась. Сама она русский язык и литературу действительно хорошо знала и имела неплохой вкус. Возможно, что именно она, в некоторой степени, привила и мне интерес к литературе. Так как женщина она была интеллигентная, в прямую войну или конфронтацию она не переходила, но устраивала отцу бесконечные проверки, неутомимо делала замечания и часто присутствовала на его уроках – сидела на последней парте и что-то записывала в блокнот. Отец ее не любил взаимно, но и не боялся, а скорее пренебрегал, считая, что она «непонятный человек». А то, каким человек был в целом, для него, несомненно, было главным.

Так вот, отец сидит за директорским столом, я где-то рядом, а грозный завуч робко входит, почему-то извиняется и, стоя посредине комнаты, просит отца посмотреть расписание уроков и, «если у него не будет замечаний», то подписать учебный план и расписание. Я, двенадцатилетний пацан был в шоке, но мне было важно поведение отца. Он на мгновение растерялся, но тут же собрался и никак больше не выдал своего отношения к ситуации. Он предложил ей сесть, взял бумаги и молча все подписал.

Хорошо запомнил разговор отца с заведующим районо Вирбицкасом. Они ехали в районовском «бобике» и как всегда беседовали. Речь шла о назначении нового директора в нашу школу. Вирбицкас говорил, что желателен теперь директор-мужчина, и стал перебирать всех наших учителей-мужчин. К моему удивлению Вирбицкас отлично знал каждого из учителей, и теперь он внимательно выслушивал мнение отца. А отец, которого я привык считать чуть ниже, что ли, этих учителей в школьном статусе, вдруг делал четкие и дельные рекомендации. Мужиков в школе в то время еще было достаточно много, наверное, человек шесть. Вирбицкас говорил: