Саддам Насиров - …Твой Джеймс Дриминг

– Говнюку ещё повезло, – потом сказал Бык. – надо было вообще его налысо постричь. Лиловый цвет для конченых говнюков.

– А ты хорош! Успехи делаешь, друг! – сказал Фуня.

Бык покраснел от восхищения, ещё бы, его похвалил эталон!

Да! Все дело было в долбаном цвете волос! Неужели это бесило их так?.. или все же все дело было в Мэри? Кто знает? Кто знает?..

Лиаму и компании все сошло с рук, их отправили на «каникулы» на недельку, потому что в школе никто не хотел иметь дела с отцом Быка, Марти был богат, а у Фуни была пьющая мать и такой же отчим, а исключать их боялись тем более, ведь это же может испортить статус школы (кому вообще нужен мальчик, избитый из-за длины и цвета волос?) Через пару дней в школу пришли родители Джона и забрали документы, после этого их в нашем городе не видели…

По слухам, его мать (Лиама) сильно болела, как только он родился, грубо говоря, пошли осложнения, умерла она, когда ему было чуть больше года, а отец после этого стал избивать и ругать Лиама что есть мочи за любой, абсолютно любой проступок. Мистер Бойл обвинял в смерти жены сына, впал в депрессию и стал наркоманом.

А ещё я запомнил момент из детства, точно не помню, в каком же классе это случилось, но Лиам избил Фредди за то, что тот назвал Лиама придурком, в ответ на что Бойл отобрал у него телефон и начал громко кричать и смеяться, читая его переписки. Личные переписки. Повторюсь, я точно не помню, что там было, но помню то, что Бык избил его очень сильно, на лице бедного мальчика не было живого места, и как потом сказал врач: «Ещё бы пару сантиметров, и Фредди мог бы остаться без глаза». Тогда родителя Лиама вызвали в школу, и когда же мистер Бойл появился в конце учебного дня у ворот школы, он принялся незамедлительно избивать Лиама на глазах у всех.

– Мелкий ублюдок! Позорище! Да я из тебя все кишки выпущу, мразь! – орал папаша, лупя своего сынка. Он ещё даже не вошел в кабинет директора и не видел пострадавшего, но бил папаша своего сына с такой силой и ругательствами, что это было ужасно слышать, а когда они вошли в кабинет, то все только ухудшилось. Помню, как маленький я слышал отчаянные крики и вопли Быка через дверь кабинета. В тот момент я подумал, что так ему и надо, и ушел как ни в чем не бывало. И через какое-то время после разборок между родителями пострадавшего и отцом Лиама, первые решили не судиться с Бойлами, в конце года Фредди перешел на домашнее обучение, так как родителей «не удовлетворяли условия обучения и учителя».

Прошло с тех событий немало лет, но Бык стал ещё хуже, этот позор и та боль, что он испытал перед всеми нами, явно сильно повлияли на его психику и в целом на него. Как я думаю сейчас, он хотел подружиться с людьми, а не иметь тех, кто был с ним. Лиам был умнее, чем нам казалось, и знал, что «дружат» с ним исключительно из-за пользы, и это тоже обижало его. Парню просто нужен был толчок для того, чтобы он стал полноценным членом нашей школы, но никто не спешил давать ему этот самый толчок, а сам он никак не мог завести каких-либо приятельских отношений с кем-то из нас. Все просто боялись.

«Ну, тут ничего не поделаешь», – подумал я, отдав свой обед, желая не увеличивать разборки и получать ещё и по лицу. После уроков я вышел из школы и тихим шагом, потирая свое плечо, на котором, видимо, появился синяк, направился к берегу Кристаллвотер. Обычно там, под звуки воды, двигающейся по своему течению, я приходил в себя, спокойствие реки успокаивало меня. Сев на берег, я задумался: «Как же круто было бы поменять что-то в моей жизни, попутешествовать, что ли, или хотя бы хоть как-то выйти из зоны комфорта. Эх, да ещё и этим летом никуда не ездили, ведь папа был слишком занят и обещал, что следующим летом мы обязательно куда-нибудь, да поедем, а мне бы пока поискать варианты, куда бы мне хотелось и поговорить с ними, уверен, что они прислушаются ко мне». Пахло свежей травой, небо темнело, завыл ветерок – начало осени давало о себе знать. Мне нравилась такая обстановка, хмурая, невзрачная, когда солнце прячется за облаками и наступает такое ощущение, будто вот-вот пойдет дождь, но его нет. Гулять при такой погоде – нечто прекрасное и особенное.

Я захотел моего любимого чернично-молочного коктейля, который делался исключительно в кафе-закусочной «У Барри». Эти черно-белые плиты, красные стены тех же оттенков, сразу же у входа тебя встречает музыкальный аппарат тех времен, доставшийся Барри от отца, который раз за разом проигрывает музыку той эпохи: Битлз, Фрэнк Синатра, Чак Бэрри, Роллинг Стоунз и так далее, делает он так лихо, что некоторые посетители невольно пускаются в пляс, высвобождая все, что накопилось за день, а Барри-то и не против, из кухни всегда доносятся приятные носу запахи, чаще всего ненавязчивый корицы и горячего шоколада, постеры и плакаты тех времен, черт возьми, как же это круто! Знаете то чувство, когда можно определить, любит ли человек свое заведение по его действиям, убранству в кафе и той атмосфере, что там царит? Так вот, Барри Пэндер обожал свое творение от всей души. Как же я любил это кафе… возле кафе-закусочной всегда в рабочие дни стоял черный «Форд Мустанг» 1965-го года выпуска – машина, являющаяся объектом огромной гордости Барри – владельца и по совместительству работника заведения. Я открыл деревянную скрипящую дверь и вошел внутрь, в этом месте даже у такой вещи, как скрипящая дверь, был свой исключительный шарм. Я нередко заходил узнать, как у Барри дела и полюбоваться на это изобилие вещей прошлого.