Виктор Кабакин - Ошибка олигарха

– Девушка, о которой идет речь, покончила жизнь самоубийством. Перед смертью оставила записку. Вот эти самые три слова. Я нашел образцы ее почерка, написанные ранее. Сравни их.

– Ну и? – Людмила сквозь лупу быстро просмотрела переданные ей тексты.

– Понимаешь, перед тем, как решиться на такой чрезвычайный шаг, как самоубийство, человек обязательно пребывает в состоянии крайнего стресса. Тем более, если это женщина с ее подвижной эмоциональной сферой. Я думаю, что ее состояние как-то должно отразиться в почерке. Однако обрати внимание: текст написан бестрепетной рукой, ровно, безукоризненно. Словно его автор, заметь, это молодая девушка, находился в полном душевном равновесии. Не понимаю, как такое могло быть? Вот я и хотел, чтобы ты мне это разъяснила.

– Так, так – в глазах внимательно слушавшей меня Людмилы зажегся огонек. – Очень интересно. Сейчас посмотрим.

Она включила компьютер, отсканировала текст, вывела его на монитор, увеличила буквы до нужного размера и углубилась в их изучение. Я по опыту знал, что теперь Людмилу ни в коем случае нельзя отвлекать – иначе нарвешься на яростную вспышку ее гнева.

По управлению даже ходила следующая байка: как-то вновь назначенный начальник, знакомясь с сотрудниками, делал обход служебных помещений. Зашел он и в кабинет, где Людмила что-то исследовала. Обычно, в таких случаях подчиненные вскакивают со своих мест и, как говорится, «едят» глазами начальство в ожидании распоряжений.

Людмила даже не повернула голову. Полковник постоял несколько секунд и кашлянул.

– Какого черта! – сердито воскликнула Людмила Алексеевна, не отрываясь от своего занятия. – Не видите, что я занята. Зайдите позже.

Полковнику ничего не оставалось, как развернуться и уйти. Когда позднее Людмиле рассказали, кто к ней приходил, она нисколько не смутилась: ну и что, заявила она, я ведь не бездельничала, а ему надо было заранее меня предупредить…

Пока эксперт увлеченно, что-то бормоча про себя, исследовала текст, я в который уже раз с любопытством оглядывал ее кабинет. Он походил на необычную, удивительную галерею. На стенах комнаты были вывешены десятки портретов одного и того же человека, только с разными «лицами»: начиная от выражения буйного веселья и заканчивая бешеной яростью. А между этими крайностями располагались: спокойствие, печаль, угроза, недовольство, изумление, умиление, усмешка, огорчение… Под каждым портретным снимком – образцы почерка с выделенными признаками, которые соответствовали тому или иному душевному переживанию. Я нашел интересующую меня «физиономию». Она, на мой взгляд, больше других могла бы символизировать состояние, в котором незадолго до смерти пребывала Катя Бежева – трагическое отчаяние…

– Что могу сказать, – наконец повернулась ко мне Людмила, – твоя пассия была явно неординарной женщиной. Ты говоришь, она работала манекенщицей? Вспомни лица моделей, когда они вышагивают по подиуму – на них полное отсутствие какого-либо выражения. Недаром существует характерное определение – «мордочка манекена». У женщины, может, внутри бушует буря эмоций, клокочут страсти, а на лице тишь да благодать, походка идеальная. Это – профессиональное качество и вырабатывается оно долгой тренировкой. Полагаю, что, примерно, то же самое мы имеем в данном случае.

Безукоризненный почерк, которым написана предсмертная записка, свидетельствует, что Бежева умела держать себя в руках даже в самой критической ситуации. Такой человек принимает серьезные решения не в результате временных, пусть и крайне сильных эмоций, а после тщательного и всестороннего взвешивания. И еще, когда примет, наконец, решение, то уже никогда от него не оступится.

– Однако, если Бежева была сильной личностью, какой ты ее характеризуешь, то, очевидно, лишь исключительные обстоятельства могли толкнуть ее на самоубийство. Так ли?

– Ты сам и ответил на свой вопрос, – подтвердила эксперт. – В подобных ситуациях возникает мощный внутренний конфликт личности, который разрешается только чрезвычайным способом…

– Смерть матери могла вызвать у Кати решение о самоубийстве?

– Сколько было лет матери?

– Около шестидесяти пяти.

– Не думаю, – со свойственной ей категоричностью отрезала Людмила Алексеевна, – принимая во внимание не только возраст матери, но и то, что она долго и серьезно болела. Ее дочь в какой-то степени подсознательно была подготовлена к возможному трагическому исходу.