Светлана Хрусталева - Слепота

Вы когда-нибудь чувствовали запах графита? Запах обычного карандаша? Нет? И я – нет. Он ничем не пахнет, это абсолютно безликое вещество. Без запаха и вкуса. Но это был карандаш, чья-то подпись и пожелание мне, Андрею Зимину – ведущему фотографу студии «Фото and Me». Более того единственному, который ее основал в одном из подвалов нашумевшего ТЦ «Фортуна» и так раскрутил, что потом студия поднялась вместе с техникой и Пашкой аж на 4 этаж и раскинулась во всем своем стеклянном великолепии на 204 кв. м.

Я узнал, что это карандаш по характерному глянцу на пальцах… как фотография, наверно, мой палец лоснился темным. Я еще долго перебирал в себе это новое ощущение предмета. Я не видел его, но знал, что это графит. Странное чувство…

Да, пожелание мне… наверно о выздоравлении. Я даже не могу прочесть надпись карандашом. Да что там, я даже свет от большого билборда бы сейчас не различил, т.к. сидел уже два месяца в темноте. В полной темноте.

3

Самое главное для фотографа – это свет и перспектива. Я всегда начинал со второго. Правильно расположить объекты, расставить нужные приоритеты, сделать так, чтобы зрителю была видна глубина, композиция того, что я задумал – это мое кредо не только в фотографии, но и в жизни. Перспектива… сейчас было на лицо и перед ним ее отсутствие.

По сути, в душе я строитель, а не фотограф. Тогда в чем проблема? Нужно было учиться и строить, строить, превращая свои воздушные замки в настоящие из камня и бетона, стекла и дерева.

Я бы не осилил, не смог бы привыкнуть к мысли, что кто-то пользуется моим, как данностью. Разве на домах печатают имена их архитекторов?

Я всегда хотел славы. Единственной целью стала она – известность. Я хотел, как один древнегреческий товарищ, увидеть свое творение выбитым звездами на небесах, и чтобы люди смотрели на это и произносили: «Это фото Андрея Зимина». Да только тот козлик, что это возжелал, был знаком с героем, а я никакими способностями не обладал. Я любил строить идеальную перспективу, читать классику и цеплял всех своей дурацкой способностью везения, когда тебе вечно удается запрыгнуть на ходу в отъезжающий поезд.

Известность и пришла ко мне именно так, внезапно, утром. Когда я вдруг увидел свое фото на сайте лучших. Тогда я поймал слезы и последнюю улыбку популярной актрисы, подрабатывая для одной столичной газеты фотокором. Совершенно случайный кадр, который я сделал в коридорах театра, куда пришел совсем с другой целью, стал решающим. Этим же утром мне позвонили из модного глянца и пригласили на встречу. ПРедл

***

– Обед! – глубокий голос медсестры донесся до меня через стену палаты.

Я помотал головой… все произошедшее промелькнуло перед глазами, казалось бы за долю секунды, а, оказывается, прошло целых два часа после ухода Пашки.

Что-то жуткое пахучее и громыхающее всеми жестянками на свете приближалось. Я в предвкушении уселся на кровати и слегка подогнул под себя ноги, дико неудобная больничная пижама недовольно затрещала. Так, так, попытка сесть по-турецки, как султан, снова провалилась, а я так старался каждый день для нашей Елены Прекрасной.

– Зимин, обедать, – голос раздался где-то совсем близко над моей головой.

– Елена Прекрасная, – я потянулся на звук голоса и спросил: – Елена Прекрасная, а Елена Прекрасная, сколько мне здесь еще сидеть осталось?

И тут же я почувствовал, как легкие пальцы вспорхнули над моими непричесанными вихрами. Легкие, словно птичка задела своими невесомыми крыльями, прикосновения были мне безумно приятны и как – будто знакомы. Они были искусственным и искусным светом в моей непроглядной тьме, уже два месяца. Смутно я надеялся, что нравлюсь этой женщине, как мужчина, а не как пациент, которого надо пожалеть при первом удобном случае. Я верил, что Елена Прекрасная не такая… я цеплялся в своем хмуром мирке за все. Я грезил, и жалел только об одном, что не могу увидеть ее.

– На все воля божья, милый. На все его воля! – мягкий голос приятно звучал вокруг меня, и я начинал с наслаждением вдыхать в себя тонкий аромат, который всегда приносила с собой Елена – наша медсестра-кухарка, заведущая кормежкой таких элитных больных, каким я сейчас являлся.

Я подолгу часами разбирал его на ноты и все никак не мог понять, что это за запах. Какой редкий цветок источает такой аромат, перед которым меркнут известные цветы. То мне чудился ландыш, то роза, то возникала ромашка… странно.

По слухам редкая красавица, бриллиант в оправе белого халата и светлой больничной косынки, Елена Прекрасная всегда умела утешить и ободрить. Для всех у нее было ласковое слово, таких людей я в жизни не видел. Не видел я и ее, но каждый день слышал.