Поль де Ман: Слепота и прозрение

Собранные в этой книге статьи не претендуют на то, чтобы внести серьезный вклад в историю критики и послужить обзором существующих в современной европейской критике направлений. Они посвящены другой проблеме. В каждой статье ставится вопрос о литературном понимании, но ни в одной из них он не получает окончательного решения. Все статьи были написаны по разным поводам — конференции, лекции, посвящения — и особенно понятны тем, чьё образование так или иначе поделено между Соединенными Штатами и Европой. Имена выбирались спонтанно, иногда в силу личных пристрастий к тому или иному критику, но и в этих случаях выбор не был преднамеренным. Некоторые статьи явились результатом более широких исследований в области романтической и постромантической литературы, где проблема критики рассматривалась лишь косвенно. Модель, используемая мною, определилась уже задним числом и всякое сходство с предшествующими теориями литературной интерпретации является случайным или же, если придерживаться терминологии этой книги, слепым. Я не обновлял терминологического аппарата ранних статей и, за незначительными изменениями, оставил их так, как они были написаны.

Я подчеркиваю некоторую бессистемность книги, чтобы развеять ложное впечатление, которое может сложиться из-за того, что предпочтение отдается критике, а не собственно литературе. Мой интерес к критике подчинен моему интересу к оригинальному литературному тексту. Так же как я отказался от всяких попыток внести вклад в историю современной критики, я непричастен и к критической науке как особой дисциплине. Мои пробные обобщения направлены не на теорию критики, а на литературный язык вообще. Обычное разделение на работу, проясняющую литературное творчество и «чисто» литературный язык поэзии или художественной прозы, мною намеренно затушевано. Обращение к критикам, которые являются также и романистами или поэтами, привлечение критических текстов, принадлежащих таким поэтам, как Бодлер или Йейтс, внимание к авторам, совмещающим дискурсивное, эссеистическое письмо с письмом художественным, — все это подчинено одной-единственной цели. Меня интересует то особое свойство, которое объединяет эти способы письма, в качестве собственно литературных текстов, и все статьи данной книги ориентированы на то, чтобы дать предварительное описание этого свойства.

Почему же мы избрали извилистую тропку критического письма, тогда как могли бы обратиться к менее двусмысленным литературным текстам поэтов и писателей? Причина в том, что, прежде чем совершать теоретическую работу в области литературного языка, нам нужно осознать сложность самого акта чтения. И поскольку критики — это особый, сознательный тип читателей, их затруднения находят выражение в их творчестве. Спонтанный, некритический читатель склонен забывать обо всех дополнительных обстоятельствах, отделяющих текст от захватившего его в данный момент частного смысла. При чтении стихотворения или романа эти проблемы тоже не вполне очевидны, ибо здесь они настолько глубоко внедрены в язык, что для их обнаружения требуется значительное усилие интерпретации. Поскольку критики так или иначе ставят перед собой проблему чтения, критический текст легче прочитывать как текст — то есть с осознанием происходящего процесса чтения, — чем какое- либо иное литературное произведение. Однако исследование критического текста все же не может быть самоцелью, оно представляет ценность только как предварительная работа, необходимая для понимания литературы вообще. Связанные с критическим чтением проблемы отражают различные характеристики литературного языка самого по себе.

Картина чтения, вырисовывающаяся при обращении к различным современным критикам, непроста. Всем им свойственна парадоксальная несогласованность между общими положениями, которые они высказывают о природе литературы (основой их критических методов) и действительными результатами их интерпретаций. Их находки в отношении структуры текстов противоречат общей концепции, которая используется ими как модель. Они не только не отдают себе отчета в этой несогласованности, но, кажется, именно благодаря ей осуществляют собственное продвижение, и лучшими своими прозрениями они обязаны предположениям, которые впоследствии опровергаются.