Макс Вэлл - Перебор. Повесть

– Тогда сходи купи мне… Нет, лучше поехали вместе.

По моей спине пробежали мурашки. Место-то было безлюдное. «Если что – обитатели домиков, что стоят поблизости, вряд ли помогут. Во всяком случае, не успеют вовремя», – подумалось мне.

Ошарашенный беспардонностью этого гражданина, я никак не мог сообразить, что ответить. Всегда думаешь, что ничего плохого-то и не случится, если делаешь то, от чего тебя предостерегали. Говорили же мне родители: «Не катайся и не останавливайся там, где никого нет». А я не послушался. Теперь вот вляпался, блин.

– Жека, – выпалил этот неприятный тип и протянул свою грязную пятерню.

«Что?! – подумал я. – Тёзка?..» И, видимо, поэтому соврал:

– Василий.

– Ну что, Василий, – он то ли хмыкнул, то ли хрюкнул, – вставай, поехали. Я сяду за руль, а ты – на багажник.

И я без слов подчинился. С неадекватными людьми лучше не спорить. А тогда я вообще был, как бы это сказать… Робким, что ли.

Чтобы добраться до магазина, нужно было ехать в гору. А пьяный человек, сами понимаете, управляет велосипедом, да ещё с пассажиром на багажнике, отвратительно. Можно было, конечно, спрыгнуть и убежать, но, во-первых, я совсем не хотел расставаться с моим новым двухколёсным другом, а во-вторых, этот негодяй мог догнать меня, и, возможно, у него за пазухой был припрятан нож или что-нибудь в этом роде. Поэтому я терпеливо трясся на багажнике и ждал окончания этой, мягко говоря, неприятной поездки. Вдруг мы свернули налево, хотя должны были ехать прямо. Этот тип явно замышлял нечто нехорошее и вёз меня окольными путями. Когда мы остановились у обшарпанного двухэтажного деревянного дома, пьяный парень Жека пробурчал:

– Они должны мне кое-что. Зайдёшь и передашь им вот эту записку, – и он протянул мне грязный клочок бумаги, на котором было что-то неразборчиво написано.

«Надо же мне было попасть в такую компанию!» – промелькнуло в голове. Я вконец оробел, но пришлось войти в дом. Местечко было гнусное: тёмное, грязное, на полу валялся всякий хлам и мусор, воняло нечистотами. Идти дальше предбанника я не решился. Оглядевшись, я постоял там некоторое время, а затем, приоткрыв дверь, глянул в щель: улица была пуста. Тогда я высунулся и посмотрел по сторонам. Убедившись, что этого наркомана нет поблизости (наверняка и он не ждал ни секунды, а сразу укатил отсюда), я без оглядки помчался куда глаза глядят. А глаза мои глядели в сторону бабушкиного дома, находившегося в получасе ходьбы от того мерзкого места, которое в мыслях я сразу окрестил притоном. Довольно скоро я выдохся, притормозил и оглянулся. Слава Богу, никто за мной не гнался. У бабушки меня пожурили: она – с наигранной строгостью, а брат, который в тот момент оказался у неё, насмешливо, но по-доброму, как старший. Он даже хотел пойти и во всём разобраться на месте, но я его отговорил, аргументировав тем, что «на месте» уже всё равно никого нет. Мне тогда было и обидно, и стыдно, и вообще хотелось сквозь землю провалиться, лишь бы на меня никто не смотрел. Или, как в раннем детстве, закрыть глаза, а потом открыть, и чтоб как будто ничего не случилось. Поэтому никому из друзей я об этом случае не рассказывал.

Вот так у меня украли велосипед. Сейчас, естественно, смешно вспоминать, а тогда я не на шутку струсил.

Наступало тёмное время суток. Отдохнув на природе от городских пейзажей, мы с Аркадием отправились обратно.

– Ну давай, до вечера. Если ребята позвонят, может, ещё раз сегодня выберемся на улицу.

– Ага, давай, созвонимся, – мы пожали друг другу руки и разошлись по домам.

Фраза «ну давай, созвонимся» настолько дежурная и ни к чему не обязывающая, что у произносящего её человека всегда остаётся правомерное ощущение законченности, то есть, сказав эту фразу, мы, по большому счёту, и не планируем ничего продолжать или созваниваться с кем-то; так только, если получится.

Придя домой, я уселся за вкуснейший обед, приготовленный мамой. Здесь я сделаю ещё одно небольшое кулинарно-лирическое отступление, дабы описать в красках мамины шедевры, классическую домашнюю трапезу второй половины дня, поглощая которую, я всегда оказываюсь в уютной атмосфере детства, родительской заботы, порою так необходимой всем нам, когда мы находимся вдали от дома.

На первое был борщ с густой сметаной, кусочками сала на ломте ржаного хлеба, посыпанным солью и зелёным луком, растущим в маленьких баночках на окне (иногда место лука занимает чеснок); на второе – ароматное пюре из свежесваренной картошки с нежнейшим филе жареной курицы, политым томатным соусом (говяжье мясо или домашние котлеты – тоже объеденье), а ещё салат из помидоров, огурцов, собственно листьев салата и различной зелени в майонезе… В качестве, так сказать, запивки – компот (куда ж без него, любимого), а на третье – чай с пирожными.