Андрей Саженюк - Попытки внести ясность

– В общаге много отвлекающих факторов. Дома легче сконцентрироваться. Дома эффективней. Кстати, я тут пока ждал, прочел твою статью в газете «Технолог». Я там даже кое-что почерпнул для себя. Про эффективность.

Улыбается.

– Да нет, серьезно почерпнул. Короче. Иду, смотрю на афишу. «На руинах любви». Думаю. А почему бы и нет. Почему бы и не посмотреть. То есть нам. Нам не посмотреть. Почему бы. Сеансы в 2, в 4, в 6.

– А ты уверен? Ты хорошо подумал?

Испуг.

– О чем подумал? В чем уверен?

– Что фильм хороший.

Это, оказывается, шутка.

– Действительно хороший. Там играет какой-то знаменитый английский артист. И какая-то знаменитая артистка. Не помню фамилий.

– Ну хорошо, хорошо, верю, что хороший, давай в 4.

…Когда мы вышли из кино, было темно. Мороз отпустил. Падал снежок. Мы решили пройтись до «Башни». Она сказала:

– Странно… Вошли днем, а вышли ночью.

– Странно потому, что мы, наверное, верим, что, пока идет фильм, жизнь вокруг должна остановиться.

– Жизнь вокруг ждет, чтобы мы досмотрели… Ты это хорошо придумал. А все равно я что-то здесь не понимаю. Смотри. Вот они любили друг друга. Ведь так? Сколько дней они встречались?

– Три дня.

– Она же артистка, она должна была ехать дальше со своей труппой. Почему он за ней не поехал?

Я тоже что-то здесь не понимал, три дня с ней, сорок лет без нее…

– Затрудняюсь сказать, почему он за ней не поехал.

– Да нет, фильм понравился, спасибо, что пригласил, просто неправдоподобно как-то.

Подошла двадцатка, распахнулись двери. Она заскочила в автобус, села у окна, прочистила варежкой кружок в заиндевевшем окне, помахала мне рукой. В это трудно было поверить, но я сделал это. Хотя радости не было. Была опустошенность. Было 10 января. Был понедельник. Прошла неделя с тех пор, как я вышел во двор и увидел выброшенные елки.

На заднем сиденье автобуса жарко, шумно от работающего за спиной двигателя, зато сиденье длинное, просторное, расположено выше уровня салона и отсюда хороший обзор. Солнце припекает сквозь стекло. На обочинах дороги почерневшие, съежившиеся остатки сугробов. Автобус разбрызгивает грязь, воду и ледяную кашу. Когда мы подъезжаем к остановке, люди шарахаются. Пора выходить. Вот и панельная пятиэтажка бирюзового цвета. Первый подъезд, третий этаж, ее квартира направо. Мне открывают, маленький переполох, потому что не ждали, я пришел в первый раз. Ольга посадила меня в своей комнате за письменный стол. За моей спиной окно. Я оборачиваюсь и вижу, что здесь кончается город. Дальше поле, тополя, лесозащитная полоса, озеро, оно сильно блестит на солнце, в небе несколько белых размытых облачков.

– Вот не знал, что у вас тут озеро.

– Это не озеро, там просто низина, в ней за зиму скапливается снег. Это ненадолго, в мае все высохнет… Но меня здесь не будет. В мае я уеду. На практику. До осени.

– Жаль.

– Жаль чего? – заглядывает в глаза.

Я не знаю, что ей сказать и чего мне конкретно жаль. Как будто у меня были на это лето какие-то планы, которые вдруг теперь не осуществятся. Но ведь их нет, планов, и нет никакой позитивной программы. Меня просто сюда тянет. Да я и не знаю, где я сам буду этим летом. Когда озеро высохнет. К сессии я не готов. И уже в этот весенний призыв могу «загреметь под фанфары». Интересно куда? Дальний Восток? Ограниченная группировка? Или недалеко от дома? Уж лучше подальше. В Германии, в Германии, в далекой стороне… Из Германии я буду ей писать.

– Что ты молчишь?

Оказалось, что я пришел в родительский день. Накрыли на стол. Чем богаты. Соленья, сайра, колбаска, вареная картошка. Познакомился с мамой, с сестрами Ириной и Натальей. Помянули. Появился Павлик, друг Ирины. Пришел с работы с дочкой Сережа, Натальин муж. «Сережка, к нашему шалашу!» Девочке около годика. Все стали утютюшкаться. А ведь хорошо сидим. То есть у Ирины Павлик, у Натальи Сережа, а у Ольги – я. Меня как раз и не хватало, поэтому меня сразу полюбили. И я их тоже полюбил.

После ужина поехали в кино. Двадцатый автобус все не подходил, и я взял такси. Сидим вместе на заднем сиденье. Тот же путь, но обратно и без остановок. Частные дома, провинциальный ДК, бараки, переезд, ждем, пока пройдет электричка и откроют шлагбаум, заводские проходные, заводские трубы, переходные мосты, железнодорожные развязки. Еще поворот, мост, такси выныривает из-под моста, и дорога идет вверх. Начинается «соцгород». Резкая смена стиля. Мы удивленно смотрим на эти колонны, железные решетки ворот, барельефы, башенки на крышах.