Андрей Ларионов - Попытка

© Андрей Николаевич Ларионов, 2017

ISBN 978-5-4485-5058-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Андрей, о чем задумался? – грубый голос Брона вывел человека из состояния задумчивости, и только взгляд брошен за окно, где шел серый и невзрачный дождь. Грязноватой массой тучи, скопившиеся на востоке, надвигались сейчас на город. Мощеные улицы блестели под каплями дождя. Мусорные кучи даже в тот сырой вечер выглядели более внушительными, привлекали бродячих животных. Койоты, или кто-то прохожие на них, с желтыми глазами яростно терзали пищевые остатки в куче городского хлама. Прохожих не было видно, лишь в домах тлели редкие огоньки. Там кто-то тоже прятался от дождя-грязи…

– Ни о чем. Не пойму одного. Я что-то пропустил? – недовольно буркнул Андрей, когда все же попытался сопоставить картинку жизни-воспоминания и теперешнюю реальность. Голос гулко прокатился по каменной комнатушке. Здесь когда-то клеили обои – желтенькие с цветочками они еще местами остались, частично были отодраны или изрисованы какими-то символами и рисунками, непонятные пока что для Андрея.

– Ты о времени? О переменах? – немного неохотно отозвался Брон, встревать в очередную философскую перепалку с этим парнем ему не хотелось.

– Да. – Выражение лица смягчилось, – Я же не могу адаптироваться к этой жуткой реальности, скитаюсь как странник уже два года… – слова не требовали больше дополнения, но недоговоренность все больше звучала в словах Андрея.

– Ты должен привыкнуть к новой реальности, и прежде всего к новому самому себе. Посмотри на себя в зеркало, – советовал Брон, между тем начиная подбрасывать картонные листы бумаги в камин. Огонь весело завелся, что-то там затрещало, заглушая монотонный шум уличного дождя. Ветер неистово гудит в трубе.

Потрескавшееся зеркало отражало утлую реальность комнаты. Андрей подошел к зеркалу, приглядываясь к своим чертам лица. Это лицо он не узнавал: другие глаза, другой нос, губы и даже другой цвет волос.

«Даже не узнаю себя…» – вздохнул парень, тщетно пытаясь уловить в отражение, что-то далекое и похожее на свой старый облик. Взгляд зацепился критически на своей внешности. Старик хмыкнул себе под нос, но продолжил заниматься своим делом.

– Такой худой… Мне казалось, что я выглядел лучше, – еще добавил Андрей, отпрянув от зеркала также быстро, как и подошел. Настроение было отвратительным, не то от погоды, что завелась опять своей серостью дождя, окропляя этот забытый город мутноватой грязью, не то от мыслей о прошлом.

– Да, мы худые, неудивительно, – Брон рукой оценил свои щеки, поросшие щетиной.

Огонь крепчал, жаром и уютом повеяло от него. Андрей, подошел к огню, подставляя свои ладошки теплу. Благодать.

– Все я пойду спать.

– Как хочешь, дождь будет идти еще долго. На рассвете выбираемся в город, – невыразительно отвечал Брон, вглядываясь в неясные очертания языки пламени. Эмоции скрашены равнодушием на минимум.

Парень положительно кивнул головой, попрощался, и вышел из комнаты. Шаги замолкали, и только дверь неприятно скрипела еще долго. Андрей шагнул в чернеющую массу сумрака: впереди начинался коридор с облезлой штукатуркой и побитыми красноватыми кирпичами. Комната для ночлега была где-то в восточной части дома, была холодной и выглядела совсем заброшенной. Сумерки скрали видимость помещения, однако молодой человек сумел различить женский облик, что стоял неподвижно возле матраса.

– Что ты здесь делаешь? – немного холодно спросил Андрей женщину, устало плюхнувшись на свою постель.

– Я? – Оливия склонилась медленно над ним. Андрей уловил едва ощутимый запах цветов от этого женского тела. Совладав собой, он продолжал казаться равнодушным.

– Я тебе нравлюсь? – спросила немного вкрадчиво женщина.

– Нет, – едва слышно пробормотал в ответ Андрей, и это было абсолютной правдой. Он любил раньше женщин других, не таких замученных, не с такими серыми лицами, и обязательно ухаживающих за собой. Оливия не имела ничего общего с женщинами его прошлого. С грязными спутанными волосами, серостью лица и не отличавшаяся фигурой она вызывала лишь неистовое желание страсти, которое было подогрето лишь долгим одиночеством.