Ирене Крекер - Невероятность равняется нулю. Роман

Сейчас времени на размышления не оставалось и, хлопнув дверью, закрывшейся автоматически, Илона быстро сбежала по ступенькам вниз. Уверенным шагом, выработанным с годами, направилась на встречу с фрау Перец, которую в глубине души недолюбливала и опасалась.

Женщины пришли в ресторан одновременно. Здесь было шумно и совсем не соответствовало представлениям Илоны о такого рода заведениях. Официант предложил им столик в глубине комнаты. Там был полумрак, и это успокоило Илону окончательно. Пока она мучительно обдумывала тему для беседы, Доротея Перец начала разговор сама:

– Я живу одна. Несколько лет назад произошёл несчастный случай, в результате которого погиб муж. Наши отношения с ним к тому времени уже не были крепкими. Он проводил большую часть времени вне дома, в разъездах по делам фирмы, в которой работал много лет. Была ещё падчерица Эмма, дочь умершей сестры мужа. Но с ней у нас не сложились доверительные отношения. Я коротала вечера за чтением книг. Психиатрия – наука не до конца изученная. Занялась научной работой, за основу взяв проблемы памяти. Слава Богу, что мне нравится моя работа. Она – моё спасение и сейчас, а в тот период заменяла и мужа, и подруг, и детей. Своих у нас так и не появилось. Сначала муж не хотел, ему достаточно было племянницы Эммы, воспитанием которой он серьёзно занимался. Они хорошо понимали друг друга. Одна кровь в жилах текла, тут ничего не скажешь. Я сжилась с мыслью, что своих детей не будет. Да, и времена были, как и сейчас, неспокойные. Потом мужа не стало. Эмме исполнилось восемнадцать, она ушла из дома. Оставшись одна, я отступила от своих принципов, начала встречаться с приличным человеком, который был значительно моложе меня. Но обстоятельства сложились так, что мы полгода назад расстались, – фрау Перец внезапно замолчала. Сидела безучастная ко всему, наматывая на указательный палец свою чёрную прядь. Коллеги Илоны уже давно заметили, что это признак внутреннего беспокойства врача, когда она не видит ничего вокруг, погружаясь в свои мысли.

Понимая, что та ушла в воспоминания, вероятно, нелёгкие для неё, но, чтобы молчаливая пауза не затянулась, Илона начала рассказывать о своей, как ей казалось, неудавшейся личной жизни:

– Я тоже живу одна. От мужа уехала несколько лет назад. У меня есть сын Влад, но он живёт у отца в Берлине, учится там в университете. Мужчины меня не интересуют. В молодости ждала суженого на белом коне, но он так и не появился на горизонте. Несколько случайных встреч не убедили меня в том, что нужно заводить семью без любви. Поняла, что свобода действий – важное условие для жизни. Правда, одиночество не придаёт силы. Тоска заедает. Душа на волю просится. Тесно ей.

– Ты права, Илона, – очнувшись от мыслей, поддержала её фрау Перец, – когда я дома одна, на меня накатывает такая душевная боль, что я не могу оставаться в четырёх стенах, боюсь, что сорвусь на крик или начну колотить кулаками в стену от бессилия. Чего только не натворишь, если мысли загоняют в угол и не дают покоя.

Илона никогда раньше не видела фрау Перец в таком душевном состоянии, даже не могла себе представить её такой. Чем-то они всё-таки были друг на друга похожи, наверное, бабьей долей, поставившей их обеих перед вопросом: Как жить дальше? Илона была моложе фрау Перец, но в продолжении беседы они прекрасно понимали друг друга. В конце вечера договорились ещё раз встретиться, продолжить так хорошо сложившийся разговор.

На другой день, знакомясь с личным делом новой пациентки, медсестра Илона прониклась уважением к этой миловидной светловолосой женщине. Чем-то её судьба напомнила ей свою. Нет, конечно, не во всём, а просто некоторыми деталями. Мужья обеих были намного старше их. О большой любви в их семьях говорить не приходилось. Да и одиночество, которое разъедало душу Илоны, тоже было свойственно этой молодой блондинке.

– Буду уделять ей больше внимания, – подумала Илона после первой встречи с пациенткой. – Имя у неё такое приятное – Милена. Русские бы сказали: от слова «милая», что значит дорогая, любимая, близкая душе.

У Илоны проснулся неподдельный интерес к личной судьбе женщины ещё тогда, когда она несколько дней назад увидела новую пациентку в парке в обществе её мужа. Такие мужчины, квадратной внешности, солидные до умопомрачения, считающие себя столпами мира, ей никогда не нравились. Вероятно, он служил в каком-то учреждении или был бизнесменом. Илона знала из опыта, что такого рода реалии накладывают отпечаток на внешность человека. Он был уже не молод. Лицо круглое, с выпяченной вперёд челюстью, придавало ему какое-то неприятное выражение. Видно было, что он считает себя не пешкой и даже не офицером, а королём, и это чувствовалось в его горделивой осанке, в повороте головы, во взмахе руки даже здесь в парке психиатрической больницы, где, казалось, не перед кем было вести игру в своё величие.