Тимофей Ковальков - Игрушечные люди. Повести и рассказы

Милиция ничего не желала слушать и настойчиво требовала уточнить адрес. Надо же разобраться, к какому району относится строение. Вдруг не та опергруппа приедет? Важен правильный учет, ядрена-корень. Нюрка-Паскуда отправилась рыться в пыльных шкафах, искать план застройки. Не сразу, но нашла пожелтевшие листы. На плане, у железнодорожного откоса аккуратная трапеция обозначала фундамент, а снизу написано: «система КХ5-М8Б». Кроме того, обозначены два выхода: левый и правый. Окочурившийся Стасин лежал у левого. Парадоксально, но в недостроенном комбинате подключили телефонную линию и на плане значился номер: 225-05-76.

– Але, дежурный, записывайте: телефон двести двадцать пять, ноль пять, семьдесят шесть, система ка-ха-пять-эм-восемь-бэ, – прокричал в трубку Мишин и сам удивился внезапно наступившей мертвой тишине.

Связь в трубке оборвалась. В депо резко стемнело, как будто тучки за окном заволокли солнышко. Воздух ощутимо уплотнился, дышать стало труднее. Нюрка-активистка как-то разом сникла и примолкла. Стоит рядом, глаза выпучила, равнодушная ко всему, как рыба в аквариуме. А за окнами, в стороне того самого фундамента за линией, сверкнула синяя вспышка. Мишин оглянулся в ту сторону, а Нюрка, как сомнамбула, поплыла к выходу.

– И где весь народ-то, выхухоль тебе в темя? – произнес Мишин.

Рабочий день уже минут десять как начался, и кто-нибудь, хотя бы прораб, должен был появиться, но никого не было. Мишин схватился за грудь, сердце давало аритмию. Вообще, навалилась какая-то тяжесть на плечи, а сознание охватила небывалая сумрачность. С большим трудом Эфраиму удалось взять себя в руки. Еле передвигая ноги, он попытался догнать Нюрку. Когда он вышел из депо, Паскуда была уже у забора и неловко перелезала его. Мишин ускорил шаг, но было поздно, Нюрка стояла на рельсах. У фундамента вспыхнуло второй раз, как синяя молния. Нюрка оглянулась, посмотрела на Мишина обиженным взглядом и молча легла поперек рельса. Тут же выскочил поезд метро и на скорости промчался по бедной Нюрке. На инцидент ушло меньше минуты, а Мишин так и не успел подойти к забору…

Окончание этого трудного дня Эфраим почти не запомнил. Некоторые детали он воспроизвёл позднее по рассказам товарищей. Приезжала милиция, подробно зарегистрировала события в протоколе. Разрезанную ровно надвое Нюрку увезли в морг, прикрыв окровавленные части простыней. Пока протоколировали и осматривали место происшествия, фундамент, где лежал Стасин, успело затопить водой метра на три. Воду кое-как перекрыли, но поскольку морозильная установка работала исправно, вода замерзла и труп основательно вмерз в слой льда. Милиция не смогла, а может и не захотела извлекать тело через узкие люки. Требовались специалисты-спелеологи. Написали запрос в Министерство горной промышленности. Ожидали ответа.

Самого Мишина обнаружили без чувств у забора, в канаве. Зачуханная врачиха из скорой помощи вколола ему в вену какой-то препарат, и он очнулся. Позже ребята налили электрику стакан-другой. Ни на какие разговоры пострадавший оказался не способен. Мишина отправили домой, оформили больничный. Дома он завалился на диван, уставился в потолок и время от времени залпом глотал очередной стакан. Несколько бутылок про запас принесли соболезнующие приятели из депо.

На третий день, оклемавшись маленько, Мишин вернулся к работе. Узнать несчастного не мог ни местком, ни парторг цеха. Эфраим посерел, высох, приобрел задумчивый и грустный вид. Едва дождавшись обеденного перерыва, электрик побрел к фундаменту. Мертвый Стасин все еще лежал там, во льду. Сквозь прозрачную хрустальную толщу были видны равнодушные глаза, спокойное лицо. Выглядывал циркуль из нагрудного кармана, торчала папироска изо рта. Похоже, никого на свете ситуация не волновала – ни труп во льду, ни циркуль в кармане трупа. «Вот тебе и слава труду!» – подумал горестно электрик. Нервы его окончательно расшатались, нестерпимо захотелось выпить. Не заходя больше в депо, Мишин метнулся к ближайшему винному магазину.

На улице тем временем нарастала нестерпимая духота, тополиный пух заполнял закоулочки дворов, упрямо лез в ноздри. Небо посерело, а воздух уплотнился. Чувствовалось, что вот-вот грянет гроза. Пока Мишин шел к магазину, улицы полностью опустели. Воцарилась непривычная тишина. Несмотря на угнетенное состояние, Мишин поразился отсутствию толкучки у винного отдела. Такого не наблюдалось сроду. Ни тебе очереди, ни распивающих вокруг магазина. Чудеса какие-то! Пошатываясь, он вошел в темный пустой зальчик, подошел к прилавку и не глядя произнес: