Илья Чернецов - Хаос

И конечно, всё меркнет рядом с желанием официанта побыстрее скинуть клиентам заказ и съебаться в курилку продолжить трёп.

Вот он несётся! Глаза его налиты огнём, сердце выпрыгивает из груди, из ноздрей пышет пар. Его клиент засыпает в ожидании своего стейка, высасывая через соломинку растопленный лёд, оставшийся от коктейля. У девушки официанта ПМС, и ему пришлось даже пожертвовать концовкой душераздирающей истории о том, насколько он далёк от понимания её. Она только хотела сказать: «Ты-нормальный-вообще-нет?» Но даже эту сакраментальную фразу он не успел выслушать – помешал менеджер своим скучным:

– Ты не заебался тут курить? Ну-ка, въебал в зал!

И ему нужно как можно скорее метнуться на кухню, к клиенту с заказом, и срочно вернуться в курилку – дослушивать монолог подруги о том, как он плох в отношениях. Ведь что может быть важнее ежедневной многочасовой трепли с мандой, которой тотально нечем заняться?

И тут я.

Естественно, мне насрать на официанта. Но его метание по лестнице сильно усложняет мою задачу, которая и без того сложная. Поэтому ходить на склад – самое неприятное в моей работе.

Зато теперь, когда я приготовил всё для работы, можно включать бармен-mode. Четыре часа у меня ушло на то, чтобы превратить выгребную яму в бар, готовый к любым пассажиропотокам. Каждый день у меня уходит на это по четыре часа. К этому моменту, как правило, начинается обед, и у меня полная посадка.

Когда я только начинал работать барменом, не успевал выпить свой утренний эспрессо. Просто потому что думал так: сначала приберусь, потом эспрессо. Я прибирался, начинался обед, после обеда – стандартный рабочий день, потом вечер. Вечером – то же самое, что и в обед, только больше, и бухло вместо кофе. Так я на первых порах вообще не успевал получить удовольствие для себя.

Сейчас всё иначе. Сейчас я не жду, когда ситуация даст мне возможность для эспрессо. Сейчас я ставлю работу на паузу и пью свой эспрессо. После уборки я пью парочку JD или JB Black на ход руки. В обед припиваю «Сингапур слинг», вечер и ночь – в основном виски-кола, водка-Ред-Булл и граппа. Ну а утро после ночи – это мой родной JD, который я закусываю яблоком и иногда полирую ледяным мятным ликёром в чистом виде. Параллельно я работаю.

Когда-то, когда я только приехал в Москву и мне нужна была работа, я пошёл на курсы барменов. Я никогда не планировал работать барменом, я ничего не знал об этой профессии и знать не стремился.

Я сидел со своим армейским другом Димой у него на кухне в Отрадном, где я жил первое время по приезде в Москву. Мы пили пиво. Я открыл толстую газету про работу, которую купил в тот же день, и увидел рекламу курсов барменов. На рекламе были красивая картинка и надпись про деньги. Мне просто понравилась картинка. Через две недели я уже работал барменом в мужском клубе «Распутин». С курсов меня отправили туда на практику, за неделю практики мне там понравилось. И я как бармен им тоже понравился.

Люблю момент, когда я впервые очутился в баре «Распутина». Это было утро, бар был пуст, зал был пуст, не считая пьяных богатых мужиков, спящих за столиками со шлюхами. Длинная дубовая стойка, за ней – полки с бухлом. И Лёха. В чёрной рубашке и чёрных брюках. То было отличное утро, отличный бар и бармен – в моём представлении о том, кто такой бармен.

Мне очень повезло, что моё знакомство с баром началось с Лёхи.

Бармен – это не циркач, кидающий бутылки, жонглирующий всякой хуйнёй и улыбающийся, как дурачок. Бармен не собирает монетки, как дрессированная обезьяна.

Бармен – это парень, отлично шарящий в алкоголе, знающий всё о бухле и дружбе с ним, о любви к нему, о его силе и слабости. Бармен умеет разговаривать, умеет слушать, умеет наливать, и лучше всего бармен умеет быть человеком. Кем бы ты ни был и что бы с тобой ни произошло, бармен – тот самый человек, к которому ты всегда можешь прийти. Ты просто садишься за стойку и открываешь душу. Конечно, если с другой стороны стойки – бармен. Человек бара. Барный человек.

Лёха оказался правильным барменом. Он отлично держался, уважал себя, уважал людей, которых стоит уважать. Он знал об алкоголе всё. И он был аккуратным.

В Лёхином баре было всегда чисто. Его стаканы всегда были натёрты. Его Camus всегда был в достойной этого коньяка бутылке, глядя на которую ты понимал: это отличный коньяк. А любое бухло можно выставить в таком свете, что захочется плюнуть в лицо его создателю. Даже Richard Hennessy. Просто заляпай бутылку всякой мерзостью, поставь в горку грязных салфеток – и вот тебе, противно даже коснуться.