Николай Мамаев - Океан 2.0

Больничные корпуса обступала сочная густая зелень. Невысокие блоки из синей стали и стекла соединялись в единый живой организм, обступая доминанту в центе – научно-исследовательский институт. Корпус НИИ был значительно старше и выше остальных.

– Давайте посмотрим. Значит Птицын, – молодой человек в белой рубашке с коротким рукавом услужливо водил мышкой по столу, вглядываясь в монитор, – на это может потребоваться немного времени.

– Спасибо, – поблагодарила Люся. Она стояла напротив, взволнованно перебирала пальцами ремешок платья, – я подожду сколько нужно.

– Птицын, Птицын, – повторял молодой человек. – Ах, этот! Знаете, а он выписался две недели назад. Пробыл у нас пять дней и выписался. Я помню его – такой высокий и худой. Волосы еще в разные стороны… Выписался и укатил счастливый. За ним машина приезжала.

– Скажите, не просил ли он оставить информацию?

– Ничего такого не припомню. Но можете поинтересоваться у доктора Шапиро, он операцию проводил. У него сегодня смена в четвертом корпусе. Хотите, позвоню туда?

– Спасибо, не нужно.

Снаружи дневной жар плавил асфальт. Причудливая экзотическая зелень все так же пыталась отвоевать у человека захваченные территории и выползти за границы клумбы. Обезличенные автомобили бесцельно проносились по улице. Ничего не изменилось. Совсем. Девушка села на скамейку и заплакала.

Заплаканное лицо N искривилось и застыло гротескной маской. На секунду взгляды встретились. Она смотрела будто сквозь, но на самом деле взгляд был направлен в душу. «Ну и урод же ты. Как я тебя ненавижу», – вот что он прочитал в холодных и черных, как космос, глазах.

Левин накинул куртку и без слов ретировался. Августовский вечер был теплым и ясным. Внизу во дворе пустые скамейки досыхали после утреннего ливня. Солнце опускалось к горизонту, разрисовывая кирпичные высотки в сказочные оранжевые цвета. Редкий прохожий, не поднимая глаз, проходил мимо, затем исчезал в тени козырька подъезда.

С каких пор стены дома стали решетками камеры? Возможно, с тех самых, когда бесперспективность стала очевидна и N. Удивительно, что дверь темницы всегда отперта, а они возвращались в нее вновь и вновь.

Размышления оборвала глупая заезженная песня – звонок мобильника. Номер не из контактов. Говорить совсем не хотелось. Пересилив себя, Левин коснулся пальцем дисплея и принял входящий вызов.

Ее голос остался таким же звонким и живым, как много лет назад. Она тараторила и смеялась в трубку, не давая вставить и пары слов:

«Слушай, ты не поверишь, я сейчас как раз в городе! Что? Нет, не командировка. Да неважно это! Предлагаю встретиться на неделе. Ну, ты как? В субботу уже вылетаю обратно…»

«Тойота» бесшумно скользила по черной ленте шоссе. Было около десяти вечера, давно стемнело. Как только они пересекли городскую черту, все утонуло во мраке. Тлеющие угольки последних фонарных столбов медленно отдалялись в зеркалах обзора. Вскоре они исчезли за горизонтом.

Левин всматривался во тьму. Толстый руль внедорожника скользил по влажным ладоням. Маша сидела рядом, со стаканчиком кофе с заправки. Оба молчали.

Он повернулся посмотреть на нее, она ответила тем же. Левин почувствовал, что начинает "тонуть", поэтому вернулся к дороге.

Машина двигалась на север, по направлению к озеру. Там, очень давно, они были вместе и счастливы. Он вспоминал, как на песке, укрывшись в тени зонта от солнца, в послеполуденной ленивой дреме читал ей стихи, а она рассказывала о своих работах – картинах, уже созданных или тех, что предстояло написать. И день сменялся вечером, вечер – ночью, а ночь – рассветом, который они встречали обессиленными от занятий любовью…

В ней ничего не изменилось. Разве что на прекрасном лице появилось несколько тонких линий, которые нисколько не портили ее, – наоборот, являлись последними деталями загадочного образа.

По обе стороны шоссе мелькал бесконечный лес с едва различимыми остроконечными верхушками деревьев. Изредка на обочину выбегала лисица, застывала, испуганная светом фар.

Когда асфальт сменился проселочной дорогой, до пункта назначения оставалось несколько километров. Левин опустил стекло и впустил в салон прохладный сырой воздух. Запахло водой и сосновыми шишками. Как бы ему хотелось знать, о чем она сейчас думает. Ведь если о том же, о чем и он…

Первую половину пути Маша рассказывала о своей работе – архитектурных проектах, в которых, он, конечно, ничего не понимал. А затем она внезапно сникла, будто выдохлась. Погрузилась в себя, в мысли, а он – в воспоминания. Левина больше интересовал вопрос: рисует ли она до сих пор? Но почему-то слова не слетели с языка. Значит, еще не время. Зато из ниоткуда возник другой: случайна ли встреча?