Евгений Грушко - Любовь на краю мира

– В общем, считай, что тебе объявили устное предупреждение, – сказал он. – Скажи спасибо Татьяне. А нож я тебе после уроков отдам.

Вскоре прозвенел звонок. Дверь распахнулась, и с радостным криком выбежал мальчуган. За ним поспешили его одноклассники. И только потом в рекреацию стали выходить девочки. Началась перемена. И вновь школьные коридоры наполнились гулом и визгом. И вновь мелюзга носилась по рекреациям.

«Получается, что Татьяна заступилась за меня, – думал Константин. – Но зачем? Почему она это сделала?»

– Да она просто влюбилась в тебя! – сказал Лопухов после того, как Костя ему всё рассказал.

– Думаешь?

– Конечно! Иначе зачем ей тебе помогать?

На следующем уроке Костя наблюдал за Татьяной. Он вглядывался в неё, надеясь найти ответ в её глазах. Но она, то смотрела в учебник, то писала в тетради, изредка переговариваясь с Элей Киселёвой. Только один раз она посмотрела в его сторону, но встретившись с его взглядом, тут же отвела глаза. И ему показалось, что было в них что-то большее, чем просто взгляд одноклассницы. Потом, на перемене, когда они вместе с Лопуховым были за территорией школы, в окне второго этажа он увидел Татьяну, которая, как ему показалось, наблюдала за ними. И только на шестом уроке всё встало на свои места.

Они писали контрольную по алгебре. Учительница ходила по классу и следила за тем, чтобы никто не списывал, и вдруг обратилась к Татьяне:

– Снигирёва.

Но та не ответила. И тогда Костя оторвал взгляд от тетради и увидел, что Таня смотрит на него так пристально, будто силится что-то прочитать в его глазах.

– Снигирёва! – повторила учительница.

Татьяна будто очнулась и посмотрела на неё.

– Ты уже всё решила? – спросила Ирина Сергеевна.

– Нет, – ответила Татьяна и вернулась к решению задачи.

– На носу конец года, а что у тебя на уме?

Таня ничего не ответила. Она взяла ручку и принялась писать в тетради, но Костя заметил, что её щёки покрыл румянец. И ему всё стало ясно.

«Она действительно влюблена в меня! – подумал он и вдруг обрадовался. – Как же так? Таня Снигирёва! Такая серьёзная и ответственная! Такая умница! И влюбилась в меня?!»

– Александров, – обратилась учительница к нему, – может быть, ты уже всё решил?

– Нет, – ответил он.

– Тогда нечего так улыбаться. Скоро звонок.

Но ему уже было не до контрольной. Он посмотрел в окно… и то ли оттого, что солнце выглянуло из-за облаков, то ли потому, что воробьи расчирикались, словно сумасшедшие, но он почувствовал, что уже наступала весна, и на душе у него сделалось празднично.

Когда прозвенел звонок, все сдали работы и устремились на выход, а Костя пошёл в спортзал.

После занятий здесь было тише, чем в школьных коридорах, и шаги отдавались еле различимым эхом. Владимир Николаевич был в тренерской, в маленькой комнате в глубине школы, уставленной спортивным инвентарём. И здесь было ещё тише, чем в зале. Только поскрипывало старое кресло, и гулко шуршала шариковая ручка: физрук заполнял журнал.

Костя никогда не относился к нему, как к педагогу. Да и не был он на них похож. В спортивном костюме и со свистком на шее он всегда был в хорошем расположении духа. Он любил пошутить и часто подбадривал учеников, но, несмотря на его весёлый нрав, Косте он всегда казался более рассудительным, чем остальные преподаватели. Может быть, потому что он не твердил изо дня в день заученный урок, не ругал за прогулы, да и ничего не задавал на дом. А может быть, потому что вёл он себя совсем не как взрослый. Хотя сколько Константин ни гадал, но всё равно не мог определить его возраст. Мимические морщинки на лице физрука говорили, что ему было уже за сорок или даже под пятьдесят. Но по лёгкой походке и спортивному телосложению ему нельзя было дать больше тридцати.

Когда Костя вошёл в тренерскую, Владимир Николаевич посмотрел на него и улыбнулся.

– А, Константин, – сказал он. – Проходи. Чай будешь?

– Да нет, спасибо, – ответил Костя и оглядел комнату.

Здесь среди спортивного инвентаря стояли кубки и грамоты в рамках, на полке лежали медали. И Константину показалось странным, что они были не на стенде в вестибюле, а в этой комнатушке. Казалось, что их здесь попросту позабыли.

– Чьи они? – спросил он, указывая на дипломы.

– Наши, – ответил физрук. – Нашей школы.

– А я думал, это вы постарались.

Владимир Николаевич уловил в его голосе усмешку и парировал:

– А ты что на физкультуру не ходишь?

Константин промолчал. Но Владимиру Николаевичу и так всё было понятно: физкультура – это не математика, и Костя достаточно крепкий парень, чтобы спокойно сдать любой зачёт.