Александр Козлов - Именем ангела

Ангелина отбросила вилы в сторону, схватила Антошку на руки и, спотыкаясь, вбежала в дом. Там закрылась на ключ, чтобы никто не помешал сборам, и принялась спешно, трясущимися руками упаковывать в сумку свои и детские вещи. Вдруг остановилась, закрыла лицо руками и зарыдала, стиснув зубы.

Антошка обнял ее сзади, тоже захныкал.

– Мы сейчас уйдем отсюда, сынок, – сказала, задыхаясь от слез. – Уйдем навсегда, и никто нас больше не будет обижать. Обещаю!..

Впервые Ангелина усомнилась в справедливости поговорки, что безвыходных ситуаций не бывает. Раньше, ребенком, жила в детском приюте, куда привыкла возвращаться, как домой. Потом исполнилось четырнадцать и по ходатайству опекунского совета при поселковой администрации получила в собственность родительскую недвижимость. Прав-да, жить в этом разрушенном саманном домике не представлялось возможным: от наследства за годы пребывания преемницы в приюте остались разрушенные стены с пустыми глазницами окон. Денег на восстановление имущества не выделили, и девушке по достижении совершеннолетия предложили поступить учиться в торговое училище, при котором было общежитие. Совет опекунов снова похлопотал, и девушку поселили в отдельную комнату. Однако не с правом собственности, только лишь на время обучения.

В торговлю Ангелина не пошла – не по душе ей оказалась эта профессия, в которой нужно с людьми торговаться. Устроилась на почту, сняла комнату в доме с хозяйкой, через два года вышла замуж, натерпелась всего вдоволь, а теперь… и пойти-то стало некуда: бывшая хозяйка жилье продала, собственный саманный домик дышал на ладан, а Михаил остался в прошлом. Можно, конечно, пойти к одной приятельнице – коллеге по почте, попроситься переночевать. А потом куда? Кроме того, что наутро об этом наверняка узнает весь Главпочтамт, так у приятельницы этой трое детей, а вдобавок – муж, хворая бабка-мать, и все ютятся в однокомнатной квартирке с печным отоплением. Куда еще ей, Ангелине, да с ребенком на ночевку к ним проситься!

А вечер все сгущался. В скверике гуляла молодежь, звучала музыка.

Ангелина сидела на скамейке, озаренной светом фонарей, Антошка лежал, положив голову на колени матери – не спал, молчал с закрытыми глазами. А она с трудом терпела боль при дыхании и глотании, втихую роняла слезы, старалась отворачиваться, чтобы не привлекать внимания прохожих. Она испытывала страх (не за себя, а за сына), осознавая, что собственноручно обрекает малыша на жизнь, лишенную должного родительского внимания. Теперь он тоже, как и она сама, замкнется в себе, поплывет по течению, избегая крутых порогов судьбы.

Как бы тяжело ни складывались дела дальше, Ангелина твердо решила: обратного пути к прежней жизни нет. Михаил когда-нибудь убьет ее в пьяной горячке, самого посадят, а Антошку отдадут в сиротский дом, потому как Варвара Прокопьевна ни за что не захочет поднимать его на ноги. Уйти – единственный способ сохранить жизнь себе и позаботиться о сыне. А Михаил пусть только попробует снова появиться в их жизни, она не остановится ни перед чем, чтобы оградить от него Антошку. Хватит, пусть дальше развратничает, другие женщины и подавно не спустят ему того поведения, какое позволял по отношению к ней. Попробовал повести бы себя так с Надеждой…

При этой мысли Ангелину пронзило всю насквозь; она бросила обнадеживающий взгляд на многоэтажку, в которой проживала бывшая одноклассница. Предательское чувство нерешительности поскребло внутри острыми коготками, напомнило молодой женщине о ее месте в этом жестоком мире, не знающем компромиссов…

…неуверенно, трясущейся от волнения и усталости рукой позвонила в дверь. Номер квартиры Надежды уточнила у парня, курившего возле подъезда. Затаила дыхание, услышав за дверью шаги, и сердце обмерло.

Ангелина обняла за плечи полусонного Антошку, прижала к себе, будто страшась потерять его, и приготовилась к новому удару судьбы.

Надежда, неизменно красивая, в шелковом халатике, непритворно удивилась, увидев в дверях Ангелину с сыном.

– Что, опять? – воскликнула та в сердцах, глядя на кровоподтеки у той на шее. – Ну не мерзавец ли! Да разве ж это мужик, который с женой без кулаков сладить не может! Тряпка, тьфу!