Борис Губерман - Потерянное сердце

Ярусные горы над тобой,
Ввысь ведет дорога винтовая
И течет, течет совсем густая
Синева с налетом облаков.

Бархатным ковром стекает вниз
Изумрудных склонов крутизна,
Будоража все воображенье
Желтеньким цветком,
Взметнувшим ввысь.

И щебечут птицы в вышине,
В солнечных лучах купая перья,
Возрождая сердцу вдохновенье,
Мыслям ясность,
Чувствам чистоту.

Снова хочется опять тебя увидеть,
Просто хочется с тобою говорить,
Хочется, чтоб ты мне чаще снилась,
Приходила просто так в мечты.

Просто, если вижу, – я в сторонке,
Хочется делиться – я молчу,
Хочется… Мне многое охота,
Но боюсь я тень твоей руки.

Мне сердца для тебя не жаль,
Не жаль красивейших стихов,
Полотен красоты не жаль,
Чего тебе не жаль, скажи?

Дарю тебе свои слова,
Мечты свои,
Свои дела,
Мой мир добра дарю тебе,
Его ты примешь для себя?

Тебе отдам я веры страсть,
Отдам тебе я боязнь глаз,
Отдам тебе все, чем дышу,
А что взамен отдашь мне ты?

Слушай!
Не спи!
Нельзя
Сну предаваться днем,
Ветру глаза подставлять
Вымытые дождем,
Ты покорить сумей,
А не играй на слух,
Крепче роднись душой
С тем,
Что в руках твоих.

Затихла жизнь в глазах —
Им не встречать рассветы,
Затихла жизнь в устах —
Не петь им больше песен,
Ты отдала себя
В забвенье тихой Леты,
Лишь скорбь и седина
Остались как наследье.

Не будешь песен петь,
Смеяться нежным смехом,
Сомненья принимать
И отвечать рассветам.
Прощай навеки, друг,
Подруга страшной смерти,
Прощай с неверьем в жизнь,
В тебе которой нет уж.

О, кто бы мог понять,
Как страшен лик Пандоры —
Эллады дар нагой —
Нет красоты у смерти.
Ушла навеки ты,
Оставив память сердцу,
Лишь скорбь да седина
Остались как наследье.

Я – Бог обиды.
Сердце бьется под латами кованными.
Предо мной в преклоненье становятся,
Ставят свечи в светильники пыльные,
О недугах своих говорят.
Божий храм полон чаду от свеч.
Давит тяжестью.
Нечем дышать:
Копоть прямо на плечи садится
И на сердце черным-черно
От заботы людей страждущих.

Я могуч,
Терпелив до края,
Я – святой для всех душ обойденных…
Разговоры сплетаю в сети,
Крашу их в настоящий цвет
И терплю до терпения адского
Без движений,
С притупленным взором.
Я – скульптура,
Покрытая латами,
Жду чьего-то живого участия
Или просто людского смирения
Для себя.

Есть иные начала и жизнь,
Есть иные стремленья и цели,
Только Богу обиды в почтенье
Отдаются на боль и на стыд
В ожидании чуда.

Горизонт,
Здравствуй!
Видишь руки наши,
Протяни свою
Для рукопожатий,
Что ж ты отступаешь,
Так спешишь пугливо,
Мы ж к тебе на лодках
За тобой приплыли,
За секретом солнца,
Что с тебя восходит,
Ждем твои ответы
В наших горизонтах,
Ждем Луну и звезды,
Свет миров далеких,
Освети наш разум
Новою заботой.

Но в ответ лишь эхо
Что-то прокричало,
Горизонт остался
Линией бескрайней:
Чуть коснулся моря,
Чуть коснулся неба,
Замер как отшельник
В тишине далекой.

Линия прямая,
Что прямей всех линий,
Нет в тебе пороков,
Нет в тебе извилин,
Нет в тебе той силы,
Чтоб сердца зажгла,
Вечность за туманы
Спряталась уныло.

А по осциллографу,
А по осциллографу
Ломанные носятся
Под углом серьезным,
Или извивается
На змею похожая
Линия синусоидальная
По расчетам новым.

Мы за жизнь неровную,
Негоризонтальную,
Подавай нам разные
Зигзагообразные,
Чтобы в гору,
С горочки,
По холмам,
По кочкам,
Чтоб не без движения
На прямых да ровных.

Линия прямая,
Что прямей всех линий,
Нет в тебе пороков,
Нет в тебе извилин,
Нет в тебе той злобы,
Что сердца зажгла,
Вечность сквозь прорехи
Смотрится угрюмо.

Вся земля,
Вся планета похожа на грани:
Город —
на серых плечах
бурка черного дыма;
Поле —
ветра гребень запутался
в волосах золотистых девчушки бегущей,
Это ярость растущей пшеницы
Всем стремленьем,
существом растущих колосьев
ощутить высоту;
Лес —
старик многоголосый
в зеленых кронах
или в рыжих беретиках осенью
И лужайка —
как коврик у хижины Вакха,
на который когда-то вино пролилось,
Вся искрится от солнечных пятен….