Марина Стекольникова - Найди свой бриллиант

Тёплой июньской ночью 1912 года Сашенька Карновский стоял, прижавшись к стене в полутёмной прихожей рядом с приоткрытой дверью гостиной, стараясь дышать тихо-тихо или совсем не дышать. Ему было и любопытно, и страшно, и стыдно от того, что он нарушил указание не выходить из своей комнаты и спать, да ещё подслушивает чужой разговор. Ну в самом деле, как можно спать, когда ночь такая светлая, а разговор, вернее рассказ кого-то из взрослых такой притягательно-пугающий и одновременно дающий смутное чувство необъяснимой причастности к звучащей истории. Но как это может быть? Ведь ему всего семь лет (хотя он-то иногда думал, что не «всего», а «уже»), и с ним ничего стоящего ещё и произойти-то не могло. Разве что скоро пойдёт в гимназию. Или вот подложил кнопку на стул гувернантке, противной толстой тётке Анне Петровне. На самом деле тётка была не такой уж противной, а просто строгой и принципиальной, и Сашу любила. Но он по малости лет и отсутствию жизненного опыта принимал эти качества за злость и глупость, и кнопка казалась ему достойной местью за предъявляемые требования быть послушным, хорошо учиться и есть, что дают.

А ещё третьего дня случилось вот что. Во время прогулки Саша увидел одичавшую бездомную собаку, которая мчалась по бульвару с мёртвой вороной в зубах, а над ней кружило, то взлетая, то нападая, ещё пять ворон, старавшихся либо отобрать добычу, либо отомстить за смерть подруги. Это было самое страшное воспоминание, и оно почему-то возникло в голове у Саши именно сегодня ночью и выгнало его из постели в поисках защиты. А вместо этого он оказался нечаянным свидетелем чтения жутковатого рассказа про какую-то княжну, про какую-то брошь из драгоценных камней. И вот он стоял теперь, дрожа от страха, но уйти не мог, и ему казалось, что эта брошь точно появится в его жизни и сыграет в ней свою, пока не очень ясную, роль.

В гостиной же в это время ничего мистического не происходило. Просто каждый четверг в пятикомнатной квартире большого дома у пяти углов на Загородном проспекте собиралась компания молодых амбициозных представителей творческой когорты петербургского общества. Хозяин квартиры, тридцатишестилетний успешный архитектор, Сашенькин отец Михаил Александрович Карновский, принимал у себя литераторов, художников, артистов и музыкантов, организуя тематические вечера, во время которых каждый мог явить миру свой талант. Кружок состоял в основном из одних и тех же людей, но иногда появлялись и случайные разовые посетители, которые либо становились частью компании, либо покидали её в поисках более приемлемых для самореализации мест или более отзывчивых слушателей. Одним из таких случайных гостей и был сегодня господин Тайновский, читавший сейчас свой рассказ глубоким, обволакивающим голосом. Позднее никто не мог вспомнить, кто его привёл, и куда он потом подевался, но сейчас все слушали его, будто в предчувствии скорых и неприятных перемен.

По мере приближения к концу повествования Сашенька всё больше прижимался к стене всем телом, теребя во влажных ладошках края пижамной курточки. Вдруг в конце коридора что-то негромко стукнуло, шевельнулась занавеска на не плотно прикрытом окне, и за ней промелькнула какая-то тень. Ладошки Сашеньки взмокли ещё больше, ядовито-ледяная стрела вонзилась в позвоночник, желудок подпрыгнул, и на последних словах господина Тайновского: «Бриллианты блеснули в последний раз. Объявится ли ещё драгоценная брошь? Изменит ли чью судьбу?» испуганный ребёнок с криком «МАМА!» влетел в комнату. Все замерли, а он, не обращая внимания на удивлённых взрослых, заливаясь слезами и бормоча: «Мамочка, я буду слушаться, я буду учиться, я буду есть, только не отдавай меня воронам», бросился к матери на колени.

Мать Сашеньки, Екатерина Ильинична, была, хотя и скупа на проявление чувств, но разумна и глубоко любила своего мальчика. Ошарашенная внезапным появлением испуганного сына, которому давно уже полагалось мирно спать, она тоже сначала испугалась, но мгновенно взяла себя в руки, стала гладить его коротко стриженную головку.

– Ну что ты, мой милый. Не нужно плакать. Пойдём, я уложу тебя, посижу рядом. А хочешь, расскажу тебе забавную историю? Сегодня на бульваре случилась такая забавная история. Представляешь, дворник Петрович…, – приговаривала она, мягко направляя сына в его комнату.

Постепенно успокаиваясь, он пошёл с матерью, вскоре уснул в своей постели и проспал до утра без снов, обдуваемый лёгким ветерком из окна. Оставшиеся в гостиной члены творческого кружка, затихшие при появлении Сашеньки, как-то вдруг очнулись, засобирались к выходу, и никто не заметил странного, задумчиво-заинтересованного взгляда глаз господина Тайновского, вдруг поменявших цвет с бледно-голубого на тёмно-стальной. Смотрел он так, словно знал, что так сильно напугало ребёнка – слышал что-то или оказался случайным свидетелем. Тайновский покинул квартиру последним, забыв второпях в прихожей какие-то бумаги и большой зонтик – предмет остро необходимый в Петербурге даже летом.