Виталий Павлов - Рыбный день. Повесть

– Он, – ответил я.

Хрюкнули будущие коллеги, прокричала птица ревербератора.

– Тогда, может быть, начнем? – это уже сказал брюнет, все время старавшийся дотянуть свои кудри до рта.

– Может быть, познакомимся сначала? – предложил я.

– Ты спой, может, и знакомиться не надо будет, – сказал длинный худой парень.

На вид он был старше всех. При желании я мог бы просто переломить его о колено. Каким-то образом он, видимо, уловил мой порыв и буркнул:

– Меня здесь все зовут Шеф.

– Кырла. Кыр-ла, – повторил по слогам свое странное прозвище ширококостный блондин с остановившимся взглядом и взял в руки гитару.

Шеф устроился у открытой пасти обшарпанного фоно, Генка сел за барабаны, а я подошел к хромированной стойке с микрофоном.

– Только не целуйся с ним! – крикнул из зала паяющий лианы человек, устраиваясь за пультом, – Долбануть может! – И он смешно ударил себя кулаком в челюсть.

– Так, чего лабать будем, пан спортсмен? – Шеф повернулся ко мне на вращающемся табурете.

– Давай из Битов чего-нибудь, – предложил Генка, – «Yesterday», например. Он классно это делает… – Гешка пытался меня приободрить.

– В Фа – мажоре, по фирме? – спросил Шеф и взял аккорд.

Нервная волна пробежала по выстроившимся в ряд деревянным молоточкам. Я кивнул, хотя мне удобнее было бы петь в «До». Естественно, мажоре.

Я пел. Про вчерашний день. Про чужой вчерашний день, хотя в нем все было почти, как у меня. Только не было классической борьбы. Мне это казалось символичным. В припеве мне подпевал Кырла. Я слышал, что получалось неплохо. Только в конце я увлекся, не уследил за микрофоном и, как было обещано, он меня «долбанул». И довольно сильно, я едва не выпустил его из рук.

– Ты поосторожней с ним, – оказал Шеф, – а то денег не хватит расплатиться.

Я допел балладу, а когда последнее «у-у-у» сделал с битловской интонацией. Шеф подошел ко мне.

– Теперь можно и познакомиться – Саша, – он протянул мне свою куриную лапу.

– Арсен, – кивнул мне второй гитарист и потянул свои кудри в привычном направлении.

Прыщавого паренька звали Юра.

– А это Маэстро, – сказал Шеф, – на имя он все равно не отзывается.

Маэстро на секунду оторвался от паяльника, услышав свое имя.

– Все, что стоит на этой сцене, сделано этим народным умельцем…

– Без единого гвоздя, топором! – оказал Маэстро и отвесил поклон.

Аромат цветов нашего двора вперемешку с едким запахом лака заполнили сцену.

– Может, ты хочешь послушать, на что мы способны? – спросил Шеф, когда церемония знакомства подошла к концу. Я не возражал.

– Тогда валяй сюда! – крикнул мне Маэстро. – Там обалдеешь о непривычки.

Спускаясь в зал, я увидел сидящих на последних рядах двух поклонниц ансамбля. Они говорили без умолку и жевали резинку. Вид их максимально приближался к фирменному. Выщипанные брови, атласные косынки, яркие губы. Умолкнув на несколько секунд, чтобы проводить меня взглядом, они, после моего приземления на изрезанный перочинным ножом стул, продолжили свои дебаты.

Генка дал отсчет палочкой о палочку и, на сцене заиграли.

Я терпеливо ждал. Было очень громко и мало понятно, на каком языке. Мои познания в популярной музыке остановились в начале семидесятых, на классических «Beatles» и тех, кто шел за ними. Парни же играли тяжелый рок. Во всяком случае, они так думали. Эта музыка прошла мимо меня. Гремели барабаны и огромные ящики колонок, казалось, разваливались по швам.

– Hard rock, – сказал Маэстро, причмокнул языком и подмигнул мне.

Я неопределенно улыбнулся. Наконец все смолкло. Это произошло неожиданно, будто в моторе огромного тягача закончился бензин. Он сначала завывал на последних каплях горючего, потом чихал, и, наконец, умолк, но грохот выхлопов остался в ушах надолго.

Микрофоны и телекамеры были направлены в мою сторону. Даже поклонницы во второй раз прекратили щебетать, и я почувствовал у себя на спине взгляды их прозрачных глаз. Я держал паузу. Вибрировали тарелки на подставках, рассеивались табачный дым и пыль, как после боя.

– Вполне прилично, – успел произнести я.

Договорить мне не дали. На сцене все, как по команде, начали кричать. Кричали, обращаясь ко мне, что на такой аппаратуре можно играть только про оленей, а никак не «рейнбоу» или «рен-болл». Я так толком и не понял, что именно. Потом доказывали друг другу, что сбивку надо делать вот так!

Ту дум тум тум тум, а ни как не «тудуду дум тум тум!»

Что в басу все-таки «ре», а не «ля»!