Виталий Павлов - Рыбный день. Повесть

Подавал надежды.

Мои врачебные перспективы были весьма туманными. Я с трудом узнавал бедренную кость, не мог вспомнить название шейных позвонков и долго выговаривал латинские слова. Даже самые короткие. Но в институте мне нравилось. Я ездил на соревнования, когда у всех была сессия, пропускал занятия, потому что был на сборах и сидел в президиуме вместе с ректором на чествованиях институтских команд. Еще я пел на курсовых вечерах; получал повышенную стипендию и…

Еще была Люда.

Мы столкнулись о ней в дверях аудитории. Я искал преподавателя, чтобы отдать освобождение – ехал на очередные сборы.

– Я преподаватель.

– Вы?

– А, что в этом удивительного?

Ничего. Просто, в моем представлении преподаватель должен был быть занудливо-худым, с длинным носом, в очках и мужского рода. Я не сказал ей об этом.

— Когда вернетесь, найдете меня и ответите, – сказала она.

– За все?

Она улыбнулась. Волосы сзади собраны в пучок. От этого видны её широкие скулы и огромные глаза. Кажется, светлые. Нет, я не помню цвета ее глаз. Грустные, когда я уходил, счастливые, когда мы были вдвоем.

– Я обязательно вас найду!

Был какой-то очередной концерт. Я защищал честь своего курса. Пел что-то патриотическое, в очень непатриотической обработке. Она стояла за кулисами, следила за тем, чтобы все было по программе.

– Вы еще и поете?

– Мой талант многогранен! Посадите в танк, я и танк поведу!

– А как на счет мышц спины? Вы когда-нибудь выучите их название?

– Когда-нибудь, если вы мне поможете…

Люда всегда хотела, чтобы я еще и хорошо учился, но мне было некогда.

– Мне стыдно за тебя! Ты совсем не знаешь мышц спины! Как будешь отвечать на экзамене?

– Очень просто… Резко подверну бедро, пройду в корпус… В общем, что-нибудь придумаю. В крайнем случае, спою.

Она всегда ждала меня у дверей аудитории, и, когда я выходил, видел её фигуру, исчезающую в конце коридора.

Я приехал и нашел ее. Она сидела в преподавательской одна.

– Готов ответить, – сказал я, – за всё…

– Ну и как ваши успехи? Наш институт может вами гордиться?

– Может.

– Вы очень самоуверенны для первокурсника.

– Это от смущения, – я плюхнулся в кресло.

Чувствовал себя уверенно. Звезда спорта и какой-то там ассистент кафедры.

Нет. Какая-то…

Я вспомнил! У нее были черные глаза. Такие черные, что и белки казались темными. В институте о ней много говорили. Говорили, что она только и подыскивает такого дурачка, как я, чтобы захомутать его. Говорили, что ей все равно кто, лишь бы уж, наконец, выскочить замуж. Говорили, что таких сосунков как я – у нее пруд пруди. И вообще, все первокурсники в нее влюбляются, потому что она кому угодно запудрит мозги.

Я кивал и никому не верил.

Может быть, она и хотела выйти замуж за студента, может быть и за меня, но не просто так. И «пудрить мозги» она мне не собиралась. Я знал это, чувствовал. Она любила меня и иногда вела себя, как школьница.

– Я украла твою фотографию со стенда. Вырезала бритвой…

Не люблю фотографироваться. У меня нет ни единой фотографии. Только в документах. Там, где написано: «…вклеивается по достижению…» Сейчас у меня два таких достижения.

– Теперь у меня дома всегда будешь ты, – сказала она и помахала карточкой у меня перед носом, – Я буду видеть тебя, когда захочу…

Недавно Люда вышла замуж. За студента.

Так прошло шесть лет. В борьбе. Тренировки, соревнования, сессия. Соревнования, тренировки, сессия. Госэкзамены. Мне было странно, что в дипломе у меня было написано «Врач». Шесть лет я лечил мозги преподавателям, рассказывая, как трудно мне далась очередная победа и теперь, став врачом, я не смог бы никого вылечить. Просто даже не стал бы никого лечить. Тем не менее, с распределением тоже проблем не было. Тогда я находился в прекрасной форме и в деканате лежал вызов одного очень солидного спортивного общества, нуждающегося в моих бросках через грудь. Нет, становиться профессионалом я не собирался уже тогда, но и мотать к черту на кулички молодым специалистом – удалять гланды, лечить острые аппендициты в труднодоступных районах страны, совсем не хотелось. Тугой ветер романтики, не наполнял паруса моей шхуны. Я твердо решил стоять на суше. Боялся оторваться от асфальта. Боялся разбежаться и прыгнуть. Я решил шагать на месте. Три года. По распределению. По брони.

Ша-а-гоом… Эрш!

Раз, два… Раз, два… Понедельник, среда, пятница. С шести до девяти тренировки в зале, вторник, четверг – кроссы. Суббота – бассейн. Раз, два…