Павел Крисевич - Из глубины век

«Собираясь о чём-то серьёзно задуматься, нельзя называть у себя в голове времени и места, где ты будешь это делать. Иначе ты приходишь на условленное место без задней мысли, просто сидишь и созерцаешь окружающее тебя. Может, природа специально так задумала, созерцание успокаивает, мысли тревожат и в конце приводят к желанию со всем покончить. С собой в первую очередь».

Камера вновь вернулась к иве, снимая, как я дрыгаю над белой дорожкой ногами, стараясь их разогреть.

«И нахуя я вообще сюда залез, это ведь просто символизм, что потешил воображение. Сижу тут, мёрзну, романтик хуев. Зато какой бля образ, грустящий на дереве, не хватает только петли и покачиваний маятника. И чтоб лыжники утром скакали по лыжне и только диву давались, что кто-то на иве весит со скошенной набок шеей. И хмурится улица в поте лица. Завидовать буду всем живым, пизда как. Мимо будут люди идти. Один посмотрит, скажет – идиот, другой харкнет да скажет – не везёт. Остальные, остальные, остальные, серее чем сталь, проходят молча, глядяяяяяяяяяят по-волчьи».

Я вскидываю вверх руки, пятая точка начинает скатываться с промёрзлого ствола, забирая за собой все тело.

– Долой сюрреализм! – кричу на весь парк, вдалеке оборачивается собачник, в храме зажигаются лампочки под колокольней. Холодный воздух ныряет в лёгкие, порыв сносит шапку, валюсь через спину на землю, умудрившись сделать в воздухе оборот.

«Не так уж опасно», – думаю сперва, и хряпаюсь лбом о землю, набрав в рот снега.

В кармане дёргается плеер, надеюсь, не разбился, так сложно найти хороший дешёвый кассетник. Прогоняю из головы собственнические мысли. Подумай, блять, сперва о себе, а потом о вещах. Я сам по себе вещь в себе. Как же нахуй смешно, Канта ты кроме этого так и не понял. Зато я знаю три закона диалектики. Хуелектики.

Ноги дрожат, окунувшись в наваленный под ивой снег, ладони собирают горсточки снега, глаза моргают, создавая ресницами японские садики на снегу. Живой. И плеер цел.

«Могу слушать одну и ту же песню раз за разом в течение недель и месяцев, жить „Русским полем экспериментов“ было чудесно, лечит любые раны. Главное, чтобы песня была долгой, не приедалась, не входила в окружающий тебя фон, тогда чувствуешь в ушах наушники».

Распластавшись на кровати, перекрутив ноги пледом, смотрю в потолок. Потолки могут быть разными, но взгляд удлиняется. Создаёт тебе сфокусированный на чём-то коридор. Спина перестаёт изнывать, кровь без проблем двигается по телу, дышишь полной грудью. Потолок как небо Аустерлица, как же его раньше не замечал, этот потолок. Сделаю громче.

Просто лежишь и вспоминаешь вкус чая.

Да… Раньше я не осознавал, но было круто.

Как я свернул не туда, всего девятнадцать лет, а мыслями похож на спившуюся двадцатилетку. Повернул бы не туда, лежал бы в другом месте. То есть я мог уснуть не в то время и место, как Гоголь, и оказаться?.. Мог. Тогда зачем мне ложиться спать, на часах всего… четыре ночи, на улице всё ещё темно. Состояние опьянения схоже с состоянием длительного недосыпа. Мы это уже проходили, в обеих ситуациях просыпались живыми. А в армии подъём в 6 утра. Бля, точно, армия.

За окном какого-то чёрта галопом пронеслась лошадь с наездником, на детском саду напротив клубился флаг Республики Сербской. Кактусы на подоконниках не могли уснуть от летящего в окно снега, поддувавшего их горшочки. Периодически раздавались крики пьяных школьников, выбравших свой путь в этой жизни. Саморазрушение, а могли бы взять и почитать хотя бы Хайдеггера, были бы в моде. Может, уже написать методичку активистам, где будут все знакомые лозунги последних лет? Лозунг – он ведь ведёт человека. Ты кричишь «вперёд», прощупывая почву и сердца. Хорошо бы её написать…

Было бы интереснее всего стать средним, не очень хорошим, но и не очень плохим творцом, не переходящим границы искусства ни в ту, ни в другую сторону. Но как же такую позицию экспонировать перед читателем…

Чем больше ты перед сном думаешь, тем скорее он тебя заберёт в своё царство, чтобы ты себя бесполезными выхлопами не удушил.

***

– Зачем же тебе в армию идти? – Лысоватый полковник с присущей восточным людям энергией жестикулировал за своим уставленным канцелярией столом.

Зачем им всем такие большие столы? Чтоб ещё большему числу людей клеймо «годен» поставить.

– Ты ведь умный молодой человек. У тебя вся жизнь впереди. Поступи ты в другой университет, учись, мы тебе отсрочку пробьём…