Мария Коншина - Монологи

Сейчас я понимаю, что вина моя отчасти, действительно, существует. Но есть и то, что мне тогда было недоступно в силу возраста. Например, я не могла знать, что птенцы почти не выживают вне естественных условий.

И взрослые не могли мне этого предусмотрительно рассказать, полагая, что я найду его. Самое важное, что они могли сделать после случившегося – объяснить, насколько моя вина реальна и, в какой мере я могла повлиять на его спасение.

Это мне объяснили уже потом, когда я успела наградить себя огромным грузом ответственности за случившееся.

Уже сейчас, изучив тему, разобравшись в себе, я отношусь к этой ситуации более спокойно. Я понимаю, что произошедшее надо делить, как пирог, на несколько частей.

Должен быть кусок реальной вины. От нее никуда не деться. Если ты сделал что-то, вопреки здравому смыслу, надо за это отвечать. Следующий кусок должен быть отведен под непредвиденные обстоятельства. Это то, что было скрыто на момент принятия решения. Ещё кусок на участие других людей. Здесь есть поддержка, вопреки всему. Даже если ты не, прав, должен быть тот, кто скажет, что твой мир в этот момент не рухнул.

Или вот ещё – урок на всю жизнь.

У меня есть двоюродный брат, который значительно старше меня. В то время, когда я сидела за партой в начальной школе, он успел сходить в армию.

Возможно из-за разницы в возрасте, мне всегда было с ним интересно и хотелось ему подражать.

Однажды он приехал к бабушке на лето, весь спортивный и невероятно сильный. Когда он оборудовал на сеновале спортзал, я маленьким хвостиком крутилось вокруг его боксерской груши.

Мне кажется, я ему так надоела, что он из принципа начал меня обучать упражнениям – лишь бы я наигрались скорей, и оставила его в покое.

Иногда ему удавалось скрыться от меня. И однажды я увидела его курящим. Он дымил возле заброшенного дома на берегу речки и постоянно оглядывался по сторонам.

На тот момент он пребывал еще в том возрасте, когда взрослые были в авторитете и им ни в коем случае нельзя было знать об этом баловстве.

Я не была ябедой и не жаловалась на всех вокруг. Но в тот день тетя была очень убедительна, умело строила доверительный диалог и честно обещала не ругать брата.

В моей доверчивой душе что-то скрипнуло от заветного «честного слова», и я сдала его со всеми потрохами.

Брат был наказан, а я надолго была вычеркнута из его круга.

Так получилось, что тетя оказалась первым человеком, который так плохо со мной поступил. Она применила тактику, рассчитанную на взрослого, способного дать достойный отпор. Но я была маленьким ребенком и эта ловко разыгранная схема, сделала тогда мою жизнь невыносимой.

Так одного единственного урока из детства мне хватило, чтобы понять, что даже самые близкие могут подставить несмотря ни на что.

Сколько бы радостным и веселым ни было наше детство, мы все равно вынесем из него какой-то мешок с костями. Главное вовремя понять, как долго мы хотим продолжать его нести.

Родители первые люди, влияющие на нашу жизнь. Мы растем и развиваемся под их неусыпным вниманием. На их глазах делаем свои первые шаги. И, конечно, у них мы учимся важным мелочам: завязывать шнурки, складывать вещи в шкаф, варить суп. Даже то, какой чай мы будем любить всю свою жизнь, зависит от того, кто нам будет наливать его в детстве.

Мой папа любил горячий крепкий чай, такой, чтобы чашка дымилась. Я, наоборот, пью чай теплым, к какому меня приучила мама. Она брала мою маленькую чашку, наливала туда порцию заварки, охлажденного кипятка и горячей воды. Потом она размешивала там ложечкой сахар и только после этого давала чай мне.

Мне кажется, я взяла от родителей поровну опыта и мудрости и внесла в их жизни что-то своё.

Благодаря папе я люблю каждое живое существо на этой планете. Помню, когда я была совсем крохой, в нашем саду росло много ромашек. Их большие бутоны ежедневно раскрывали белые тугие лепестки навстречу солнцу.

Мне так сильно нравились эти цветы, что хотелось собрать их все, чтобы они пахли только для меня.

Помню, я шла по саду и увидела совершенное чудо. Яркая ромашка с огромным цветком колыхалась на ветру, вторя его порывам. Я протянула к ее основанию обе руки, сжала стебелек и потащила на себя.

Я тогда была слишком маленькой, а стебель ромашки слишком прочным. Я ее так и не сорвала. Не хватило сил. Зато, когда я расстроилась, папа мне объяснил, что в вазе она простоит пару дней и завянет. А так еще долго ей могут любоваться остальные. Некая философия взаимной гармонии.