Аль Странс - Любить аутиста. Осенняя сказка в тридцати четырех актах с эпилогом

– Нет.

– Вот и я сирота. Родители умерли. Отец давно, мама недавно. Оставили мне эту квартиру. Год я жила у мужа, но ушла от него, вернулась к себе. Ну, это то, что есть. Значит, обильные ужины ты предпочитаешь хорошим завтракам, – сказала она, улыбаясь.

– Ну, вечером приятно поесть… никуда не нужно спешить, отвечать на телефоны. Кстати, мне нужно позвонить боссу, сообщить, что я сегодня опоздаю…

– Не опоздаю, а не выйду. И завтра, и послезавтра. Хотя бы три дня.

– Как три дня?! Почему три дня?

– Ну, для переезда.

– Переезда? Куда?

– Сюда, домой, в наш дом. Твой новый дом.

Он смотрел на нее с удивлением, словно не понимал, о чем она говорит, на каком языке она говорит.

– Милый мальчик, ты, наконец, вернулся домой. Здесь тебе будет хорошо и мне будет хорошо. Ты избавишься от своего бездарного одиночества и избавишь меня тоже. Допей чай, закончи завтрак и позвони боссу. А потом мы поедем на твою квартиру, заберем твои вещи, чемоданы с исписанными листами, книги, и найдем нового квартиросъемщика вместо тебя.

Он опять, потрясенный, смотрел на женщину напротив, ничего не понимая.

– Ты так все быстро решила? Решила за меня? – спросил он после паузы, нахмурившись.

– Да, за нас обоих. Я быстро принимаю решения.

– И никогда не ошибаешься? – он мрачно смотрел в сторону.

Наступила тревожная тишина. Она поняла, что совершила ошибку. Ее натиск, ее желание поскорее наладить его, да и свою жизнь, не упустить снова шанса жить с любимым человеком, невольно толкали ее действовать стремительно.

– Ты обиделся? Ты сердишься? Адам, умоляю тебя, прости! Я не хотела тебя обидеть… наверно, я поспешила… Извини, Адам.

Она подошла к нему, сидящему насупившись на стуле, обняла и прижала его голову к своей груди.

– Спасибо за завтрак… за постель… за прием… – он медленно поднялся, ноги и руки его дрожали.

В его голосе почти и не скрывалась досада и разочарование. Только было вспыхнувшие в его душе искры доверия к этой близкой – далекой девушке начали угасать от нахлынувших, словно поток ледяной воды, воспоминаний об Анне, его бывшей супруге, диктаторе и самодурке. Дверь за ним затворилась. Ева осталась стоять у окна, сжимая пальцы рук до боли в суставах.

«Зачем, зачем я его так обидела?! Наступила на его гордость! В школе он всегда болезненно реагировал на обидные слова, даже на неудачную шутку, брошенную в его адрес».

Ее первым желанием было броситься за ним, объяснить, просить прощения… Но она понимала, что так она его не вернет. Нужно время. Она совершила ошибку! Теперь придется опять ждать и надеяться.

«Но в чем-то он прав… спрашивая меня снова и снова о любви… люблю ли я его до сих пор… как тогда? Ведь правда, люблю ли я? И почему? Потому, что я его выдумала?.. Создала для себя?.. Может быть, он не совсем такой, каким я его нарисовала в своем воображении, но очень похож на такого. Я люблю его, как Пигмалион, царь Кипра, создав прекрасную статую Галатеи, влюбился в свое творение. На его просьбу Афродита оживила статую, и Галатея вышла за него замуж, у них было двое детей… Так и я мечтала о кудрявом мальчике, нежном и добром, с которым сидела за одной партой, что однажды он станет моим мужем и у нас будут прекрасные детки. И вот мы встретились… правда, прошло много лет… слишком много. Но люди не меняются в основе своей. Дурак остается дураком, умный умным. Жадный жадным, добрый добрым. Но зачем я его так обидела, Господи! Зачем так поспешила?»

Она прошлась по комнате. За окном стоял пасмурный день, темные тучи низко висели над землей, ветер гнал листву. Надвигалась буря. И именно в этот час, в час бури ей захотелось выйти из дому. Нет, не на поиски Адама, первого любимого человека в ее жизни, а из чувства вины! Ей хотелось, чтобы ветер хлестал ее мокрым веником листьев по лицу, спине, ногам и рукам. Она должна была хоть немного пострадать, как страдал сейчас Адам. Она надела спортивные туфли и, набросив куртку, быстро вышла на улицу. Ветер и начавшийся дождь делали все то, о чем она просила! И она не пряталась от дождя и ветра. Боль новой потери, страх снова потерять, – что может быть безжалостнее для души в конце пути длиною в 20 лет?

«Почему же я выдумала моего мальчика? Может, оттого, что в детстве я была лишена братика или сестрички, что не было игрушек, только одна старая тряпичная кукла, что не было отца, он умер рано, что мама пропадала на работе целыми днями? У меня практически не было подруг. И пусть мы жили в большой коммуналке, где были еще дети, – я большую часть времени проводила одна. Тогда я фантазировала. Теперь я понимаю себя намного лучше, мои фантазии подменяли мне реальный, не очень добрый ко мне мир. И тогда Адам стал моей реальностью».