Борис Тебиев - Тайны книжных переплётов. 50 почти детективных историй

В кресле, казалось, неподвижно сидел седовласый старик. Время от времени, вспоминая о чём-то, он медленно наклонялся к лежавшей перед ним на столе распахнутой тетради, делал какие-то записи, пометки и уточнения. Две такие же тетради, исписанные рукой прилежного переписчика и дополненные многочисленными поправками старика, лежали поодаль. Тетради были единственным, что еще связывало его с жизнью, заставляло забывать про боль старых ран и усталость. В них он описал всё, что пришлось прочувствовать и пережить за годы трудной и насыщенной событиями жизни.

Он не жалел о прожитом, перебирая в памяти и воскрешая на бумаге эпизоды далёких дней и лет, не тужил о том, что честное служение Отечеству не принесло ему ни славы, ни богатства. Тяжело было сознавать, что остаток жизни он проводил в одиночестве. Всю жизнь судьба носила его с места на место, как те жёлтые листья, что кружили сейчас за окном. И не было у него ни уютного домашнего очага, ни семьи, ни близких друзей. Старик угасал и чувствовал, что дни, а может быть, уже и часы его сочтены. И он крепился, сжимая в руке перо. Но вот оно в последний раз коснулось чернильницы, скрипнуло, скользнуло по голубоватой бумаге…

Судьба безжалостно обошлась не только с этим человеком, но и с предсмертным его творением. Он не успел ни договориться с издателями о публикации автобиографических записок, ни передать их в надёжные руки. Для тех, кто попытался бы ознакомиться с тетрадями, не зная имени автора, они оказались бы загадкой, поскольку все личные имена в тексте были обозначены только начальными буквами. Загадочно-интри-гующим было и название рукописи: «Жизнь и похождения Г. С. С. Б. Повесть справедливая, писанная им самим».

Прошло более ста лет с того осеннего дня, прежде чем рукопись загадочного «Г. С. С. Б.», а точнее, лишь одна, последняя ее часть, третья по счёту тетрадь, попала в руки исследователей. Незадолго до Первой мировой войны ее случайно обнаружил в Киеве, на Подоле, в лавке букиниста, среди груды старых бумаг и книжного хлама известный художник и историк искусств Степан Петрович Яремич. Вскоре рукопись привлекла внимание замечательного литературоведа и большого знатока русской старины Бориса Львовича Модзалевского, одного из создателей Пушкинского дома, собравшего его основные книжные, руко-писные и изобразительные фонды.

«Жизнь и похождения Г. С. С. Б.» с обстоятельными коммента-риями и вступительной статьей Модзалевский опубликовал в 1918 году на страницах исторического и историко-литературного журнала «Голос минувшего». Поводом к публикации и тщательному разбору загадочной рукописи послужили как несомненные художественные достоинства записок, так и явная их историческая ценность, докумен-тальность, правдивость. Модзалевского заинтересовала колорит-ная фигура автора – служилого дворянина времён Екатерины II и Павла I. С обветшалых страниц рукописной тетради прогля-дывалась личность незаурядная и самобытная, не чуждая передовым стремлениям своей эпохи, оставившая свой след в истории отечественной культуры и общественной мысли.

Тщательно сопоставляя текст рукописи с сохранившимися архивными документами, исследователь установил, что её автором является некто Пафнутий Сергеевич Батурин, а загадочные буквы «Г. С. С. Б.» расшифровываются как «Господин статский советник Батурин».

На фоне исторических событий второй половины XVIII столетия и первых лет XIX века, времени, когда жил и работал П. С. Батурин, его имя в науке и литературе оставалось незаме-ченным. Вряд ли что знали бы о Батурине и мы, не попади записки в руки Яремича и Модзалевского.

Биографические сведения о Батурине скудны. Единственное дополнение к уцелевшей части записок – его послужной список 1800 года, обнаруженный Модзалевским в делах сенатского архива. Вот что удалось установить благодаря этому списку.

Пафнутий Сергеевич Батурин происходил из древнего, но обедневшего дворянского рода, который, по преданию, вёл своё начало от средневекового венгерского рыцаря Батугерда, состоявшего на русской службе. Батурин родился около 1740 года, но где именно, неизвестно. Отсутствие недвижимого имущества, поместий с крепостными крестьянами и других источников дохода вынудило Батурина с раннего возраста поступить на военную службу. Четырнадцатилетним подростком его определили в лейб-гвардии конный полк, где он получил чин вахмистра. Через пять лет Батурина выпустили поручиком в полевые полки.