Андрей Ядрышников - Заводные рассказики

Вот, собственно и все, что я могу рассказать о своей первой производственной практике.

Хотя нет…

Под занавес последнего рабочего дня я решил нарушить свою незаметность и все-таки обратиться к работницам столовой. Не то, чтобы я желал делать им замечания или учить жизни, просто захотелось поделиться своим мнением относительно того, что наблюдал на протяжении месяца. Может быть, оно хоть кому-то окажется полезным и поможет исправить недочеты в поведении. И лексиконе. Как знать?

Помня о горячем нраве женщин, я решил сделать это максимально безопасным способом. Написать письмо. Как Татьяна Онегину. Или как Онегин Татьянам. Неважно. Важно было найти способ донести свои мысли так, чтобы это увидели все. И чтобы увидели не сразу, а лишь на следующий день (когда я буду на стопроцентно безопасном расстоянии).

К счастью такой способ нашелся.

Заводская столовая, как и многие другие крупные столовые, была оснащена электрическим транспортером, который служил для перемещения поставленной на него использованной посуды в моечное помещение. Удобная вещь: не надо собирать грязные тарелки по столам, они сами «приедут» на помывку по ползущей резиновой ленте. И лента эта показалась мне идеальным вариантом передачи послания. Написанное на ней мелом письмо, будет регулярно проплывать перед глазами людей, работающих у транспортера, а уж они обязательно созовут к нему остальных. И стереть написанное при надобности проще некуда – достаточно влажной тряпки. И написать можно незаметно – на том участке ленты, который в данный момент находится снизу транспортера.

Лучше не придумаешь!

Улучив момент, я забрался под транспортер с куском мела и вывел:

– Дорогие работницы столовой! Милые женщины! Пишут вам студенты-практиканты, которые делали здесь ремонт. Проработав с вами целый месяц, мы часто огорчались, слушая, как вы ругаетесь друг с другом. И особенно тому, что вы при этом совершенно не жалели окружающих и не стеснялись в выражениях.

Вы лучше нас знаете, что работа – второй дом. И что за уют в нем главным образом отвечают женщины. Но если женщины будут вести себя как последние обормо грубияны, то чего можно ожидать от мужчин? С кого нам, молодым брать пример?

Мы искренне верим, что все вы – хорошие, добрые мамы, прекрасные бабушки и отличные тети. Очень надеемся, что дома вы ведете себя иначе и поэтому искренне желаем вам оставаться такими же положительными и на работе.

Успехов в труде!

Я представил как завтра, в первый рабочий день обновленной столовой после торжественного пуска транспортера мое письмо неспешно явится взорам работниц столовой и удовлетворенно улыбнулся.

Интересно, что они сказали?

Свою заводскую биографию (взаправду и надолго) я начал через несколько месяцев после прохождения столоворемонтной практики. Нежданно-негаданно. Даже для самого себя. Нет, я в принципе подумывал, что неплохо бы устроиться на работу, но.… Подумывать это – одно, а подумать и воплотить – совершенно другое. Мечтать можно годами, а делается все одномоментно: раз – и готово. Главное, решиться.

В моем случае все решили сложившиеся обстоятельства: личные намерения совпали с предложением маленького опытного заводика, которому понадобились рабочие-формовщики. Пускай без опыта, лишь бы трудолюбивые и ответственные.

Так мы обрели друг друга.

Трудолюбие я разбудил в себе с первого же появления в цехе (иначе какой смысл идти работать?), а вот ответственность пришла после шикарного разгоняя от начальника производства за трехчасовое опоздание на смену. Я-то думал, что студентам такие «шалости» простительны (особенно в канун экзаменов). Но доходчивое объяснение руководителя и мои пылающие от стыда уши внесли окончательную ясность в данный вопрос: завод – не игрушечки, взялся за гуж – нечего Ваньку валять 1 1 Свой проступок я искупил выходом на «штрафную» смену утром второго января. .

Прочие производственные науки давались еще легче. В самые кратчайшие сроки я обогатил свой лексикон кучей новых красивых и замысловатых терминов: бакелизатор, пульвер, криолит. Даже слово «козел» открылось с новой стороны. На производственном языке оно не являлось ругательством, и уж тем более не имело отношения к своенравному рогатому животному.

«Козлом» здесь именовали негодное состояние главного компонента нашей работы – абразивной массы. Масса по всем алхимическим канонам готовилась в железном котле (с кнопкой, мотором и вертящимися лопастями – все-таки не Средневековье на дворе) и представляла собой нечто вроде помеси песка со смолой. Хотя лично мне она напоминала прокрученную сквозь мясорубку халву, щедро посыпанную яичным порошком (такой уж я романтик). Так вот, если замес проходил удачно, получалось то, из чего мы потом благополучно прессовали нашу продукцию. А если нет – «козел».