Андрей Ядрышников - Заводные рассказики

– Не могу я сейчас к ним поставить, – он потер наморщенный лоб, – Заказ срочный. Некогда обучением заниматься.

Мы молчали. Потому как ничем помочь не могли. Единственный совет, который лично я мог бы дать это разве что отпустить нас подобру-поздорову догулять каникулы. На дворе стоял август – последний месяц перед началом учебы и я с удовольствием провел бы его по своему разумению. Вместо того чтобы пять дней в неделю вставать в шесть утра и мчаться на другой конец города. Да вот кто ж на такое согласится? Им надо выполнять распоряжение дирекции предприятия, нам – пройти обязательную после третьего курса практику. Круговые обязательства.

– Не знаю, не знаю, – размышлял несчастный начальник цеха, и вдруг радостно встрепенулся, – О! Слушайте, а помогите нам ремонт в столовой закончить? Там всего-то осталось мусор вывезти да потолки побелить. Затем и про ЧПУ поговорим. А, парни? Денег заплатим! На станках вам столько не заработать.

Этот довод показался самым убедительным. По точному расчету одного институтского умника нашей некогда достойной стипендии при изменившихся ценах стало хватать ровно на два «сникерса». Разве это карманные средства? При таких доходах ни себя порадовать, ни родителям на хозяйство добавить. А я видел, с какими растерянными лицами они приходили с работы в последнее время.

Кто тут откажется от верного заработка?

Да хоть полы драить! В принципе, на нечто подобное мы и согласились.

Единственное, что смущало – это, как рассказывать товарищам о том какую именно практику мы будем проходить. Ведь они-то, поди, настоящим делом занимаются. Осваивают, постигают, изучают, опыта набираются.…

Ха-ха!

Буквально на следующий день выяснилось, что из всей нашей студенческой ватаги доступ к станками получило всего лишь два человека! Прочим же был предложен не более квалифицированный труд, чем нам с Пашей: грузить, возить да перетаскивать. И никто не видел в этом трагедии. Скорее наоборот – бахвалились, у кого больше шансов заработать. Так что я отбросил все переживания и с чистой совестью ощутил себя частицей могучего заводского коллектива. В конце концов, любой труд почетен, когда стараешься на совесть. А ЧПУ никуда не убегут. Как столкнемся, так и разберемся.

Итак.

Территория комбината была огромной – целый город. Дорога от проходной до нашей столовой (далеко не единственной здесь) занимала добрый десяток минут. И располагалась она (столовая), между прочим, не на задворках, а почти в самой середине заводской площадки!

Каждое утро центральную аллею, обрамленную клумбами, деревцами и фонарными столбами на которых крепились репродукторы, транслирующие объявления и жизнеутверждающую музыку, заполняли пришедшие на смену заводчане. Гомонящий людской поток, направляясь по асфальтовому руслу, постепенно разбегался во все стороны тонкими ручейками, пока полностью не исчезал в цехах. Идущие смеялись, приветствовали друг друга, делились планами на день – вот где познавался смысл выражения «на работу, как на праздник»! Участвуя в такой демонстрации, автоматически начинаешь чувствовать подъем духа и желание трудиться так, чтобы душа пела. И чтобы вокруг обязательно – огненные искры, грохот металла и улыбающиеся лица товарищей. И у каждого в глазах уверенность. Уверенность в правильном выборе своего пути, в завтрашнем дне и вообще в победе всего доброго, честного и справедливого. Именно так обычно показывалась заводская жизнь в кино.

Впрочем, я отвлекся.

Работой столовой заведовала невысокая, крепко сбитая мощноголосая женщина в белом халате и высоком белом (кокарда бы не помешала) колпаке.

– Надеюсь, сработаетесь, – усмехнулся наш провожатый, прежде чем спешно удалиться.

– Хлопчики пожаловали, – умилилась заведующая, – Ремонт делать будете?

В качестве согласия мы, вздохнув, дружно потупили взоры.

– Дверь в моем кабинете надо покрасить, – женщина резко сменила тон на командно-деловой, – Пойдем, краску выдам.

Помимо краски она выдала нам кисти и неукоснительные распоряжения:

– Красить здесь: это и это. Можно не торопиться – главное качество.

Короче, обычные требования. Ничего сверхъестественного.

Мы приступили к работе. Язык от усердия, как это обычно делают рисующие дети, я, конечно, не высовывал, но стараться – старался. Минут через пятнадцать заведующая вернулась:

– Ну как дела?

– Вот, – я не без гордости указал кистью на почти докрашенную одну сторону двери.