Владимир Кирпильцов - Дядюшка Дэн – по дороге на войну и обратно

Аглая принесла полотенце. Яська, ойкая и отбиваясь от материных рук, убежал сам вытираться. Она осталась убирать капли на мужской, ожидаемо сильной спине, на шее, вытянувшей, судя по всему, нелёгкую жизнь, и потому несколько загрубевшей от напряжений, исчерченной толстыми синими венами.

Он не двигался. А спина просыхала под полотенцем и женскими тонкими ладошками, отвечая жаром тела, разбуженным холодной водой и… хотя определение этому «и» ещё не пришло. Но горячая спина уже испаряла не воду, а тонкий запах слегка взволнованного крепкого мужского тела, вернее – кожи, не очень ровной, даже грубовато скалистой на крупных лопатках – крыльях.

Она невольно наклонилась, вдыхая запах мужской силы, и случайно коснулась упавшими кончиками волос его плеч и спины.

Он замер, не зная, как относиться к этому блаженному состоянию…

Но тут тревожно «зазвонил» внутренний будильник. До отъезда группы осталось пол часа.

Полковник вскочил, оказавшись с Аглаей лицом к лицу. Она попыталась накрыть его полотенцем от сумеречного холода. Он принял эту заботу с нежностью, переходящей в тишину ожидания чего-то…

Но рядом с яблони с глухим стуком упало яблоко, испугав и тишину, и…

– Давай лучше ещё по одной… для согрева и на дорожку.

Она кивнула с радостью женщины, понимающей и почитающей глубокие, невысказанные чувства мужчины-господина. Не того господина, что владеет только женским телом, а того – кто питает веру в опору.

Он поднял свою стопку:

– За знакомство!

Она засмеялась, озадачив его.

– А что – мы ещё не знакомы? Артур Карлович, – он искал ещё слова, которые бы чётко определили расстояние между ними в возрасте. На дедушку для её сына он чуть не дотягивал, а для неё… при нарастающей и, увы, осознанной плешивости…

– Полковник… э-э… – слова не находились.

– Аглая, или просто «товарищ женщина» – так ведь?

Дядюшка Дэн покраснел, удивляясь, что она каким-то образом прочла в его мыслях заготовленное, но не высказанное на кургане обращение.

Она смеялась его растерянности, тут же невероятно быстро перепрыгивая от беззаботности в серьёзность, и даже отчаянную, с переходом на «ты», печаль:

– Ты уходишь на войну? Ведь верно?

Он пожал плечами, промолчав.

– Тогда тебе нужен оберег. По обычаю ясов, самый сильный оберег может изготовить и преподнести только самая близкая женщина. У Вас такой нет, я вижу.

– Должно быть, в обереге что-то колдовское, – Артур Карлович скептически улыбнулся. – Какая-нибудь смесь протёртой лапки летучей мыши, замешанной на крови трёхлетнего крокодила?

– Ну-у, почти так. В конце концов, крокодилы в юбках тоже бывают. А в остальном… Не важно, – она интригующе полыхнула румянцем. – Не думаю, что рецепт его изготовления сильно воодушевит Вас. А пока прочтите надпись на донышке серебряной стопки.

Он прочёл: «Штабс-капитану Корзунову от генерала от кавалерии Кутепова за примерную доблесть во славу Отечества. Боже, храни лейб-гвардию».

– Держи её при себе, пока не выйдешь оттуда. И ещё не забудь – в конце придётся поминать погибших. Не спрашивай – я знаю. Обязательно помяни из неё. Мёртвые давно минувших дней в том нуждаются, поверь мне. Просто поверь и не спрашивай ни о чём.

– Я не могу. Старинное, дорогое, наверное, фамильное серебро.

– Когда в ней у тебя не будет надобности – она сама вернётся ко мне, – Аглая странно засмеялась.

– Артур Карлович! Вот! – Яська подошёл и подал ему старые спортивные ярко-красные штаны. – Ваши-то мокрые. Застудитесь. А эти всё равно на меня большие, а на Вас не так малы будут… Научите меня драться?

– Не подлизывайся. Драться – нет. Воевать – хотел бы научить, да боюсь, ты не готов.

– Я не готов?!

– Когда научишься убирать эту дурно-ярость из глаз и из головы, тогда будешь готов. В соперничестве или в войне надо выигрывать, если хочешь – умей переиграть противника. Ярость – плохой советчик.

Нелепый мужчина в светло-торжественной сорочке с галстуком, сером пиджаке, и в ярко-красном трико с заковыристыми молниевидными лампасами китайского производства шёл к калитке, буквально на глазах возвращаясь к облику скучно-квалифицированного, «с приветом», счетовода-бухгалтера…

Аглая окликнула его, опять переходя на «вы»:

– Артур Карлович, а зачем Вы собственно приходили?

Он стукнул себя по голове:

– Совсем забыл. Хотя уже не важно. Я и так всё понял. Вы ведь тогда, на кургане, не видели никого?

– Не видела. Те, на Жигулях – уфологи ‒ натоптали-натоптали и уехали назад, в город, ни с чем. Смешные. Они хотят нашими мерками нащупать то, что находится за пределами наших возможностей восприятия.