Андрей Агафонов - Мама кома

Он лишний раз поразился пустоте этого города, причем пустота эта была злая, напряженная, готовая сожрать. Это не была идиллия, это не была утопия, это была черная дыра, тянущая в себя все со свистом, не оставляющая никому и ничему ни малейших шансов выжить.

– Эй, длинный! – по аллее его догоняли трое мужиков. Данила оценил шансы и бросился бежать, мысленно ругая себя матом за беспечность. Троица вскинулась, застучала ногами по битому асфальту. Луна запрыгала над ними. Даниле оставалось метров двадцать до калитки, а там Маркса, машины ходят, свет фонарей, мама…

Выступивший из темноты коротко стриженный мужичонка сунул руку ему в живот, и Данила, как будто пораженный внезапной мыслью, замер на месте, затем сложился вдвое и боком упал на землю.

Первый из преследователей, набегая из темноты, от души пнул Данилу в голову. Двое других, запыхавшись, остановились и выжидающе смотрели на стриженого.

– Джинсы снимите с него, – тихо приказал тот, – только смотрите не замарайтесь.

***

Заплаканная официантка Ира вышла из палаты и столкнулась с Сергеем, одетым в нелепый халат. Сергей держал в опущенной правой руке букет красных роз. Сказать что-нибудь не успел – Ира вновь залилась слезами и умчалась, подвывая на ходу.

Данила на больничной койке, спеленутый бинтами, был странно юн, глаза, обычно горящие углями из-под густых бровей, едва поблескивали, профиль казался выбеленным с сиреневой кляксой у виска. Сергей взял с желтого маленького холодильника пустую двухлитровую банку, зашел в туалет, наполнил ее, поставил цветы. Данила безучастно наблюдал.

– А хорошо у тебя, – сказал Сергей, – отдельная палата, туалет свой, холодильник. Шикуешь!

Данила не сделал даже попытки улыбнуться.

– Крест, суки, сняли, – бормотнул он.

Данилу обнаружили случайно, какая-то дворняга выла над телом. Раздетый, с большой кровопотерей, он бы вряд ли прожил дольше пары часов. Ночь была холодная. Неделю провалялся в реанимации. Врачи сказали – повезло, что мозг не умер.

– Уеду я, Серега, – помолчав, сказал Данила. – Ну его нахер, такие приключения. Поехали со мной?

– Чего я там делать-то буду?

– А здесь ты чего делаешь?

Сергей взял банку с розами, аккуратно поставил на середину тумбочки, поправил кончиками пальцев.

– Открытку пришли.

***

Спустя полгода на колхозном рынке к армянину, торгующему кожей, подошел невысокий блондин и поинтересовался висевшим наверху плащом.

– Тебе велик будь-ет, – хмуро ответил армянин.

– А ты покажи, – усмехнулся блондин.

Когда тот потянулся шваброй к плащу, блондин сзади коротко ударил его раскрытыми ладонями по ушам, быстро втащил тело вглубь каморки, запер дверь изнутри.

Очнулся армянин привязанным к стулу, на столе уже дымился паяльник, терпко пахло канифолью.

– Скажи мне, Сурен, откуда у тебя этот плащ? – вкрадчиво спросил блондин. Рука его, с короткими веснушчатыми пальцами, лежала на столе, сантиметрах в пятнадцати от рукоятки паяльника. Пальцы чуть постукивали по крышке стола. Сурен не мог отвести глаз от этих пальцев.

Через полчаса Саша Солдат знал все, что хотел узнать. От Сурена проку больше не было, так что его Саша удавил, а паяльник оставил включенным. Найдут обгоревший труп хача, никто вдаваться не будет.

Блатных он вычислял потом еще недели две. Вычислил.

***

В дверь номера постучали. Сергей, валявшийся на кровати в ботинках, осмотрелся, не нашел, куда спрятать зажженную сигарету, и вернул ее в рот. Стук повторился.

– Не заперто! – крикнул Сергей.

В номер с достоинством и немного скорбно вошел Валентин Аронович Шухман.

– Сережа, – сказал он и замолчал.

– Присаживайтесь, – кивнул Сергей на вторую кровать. Валентин Аронович сел. По телевизору показывали очередной повтор программы «Вокруг смеха» с участием группы «Рассвет».

– Говорят, когда эта группа выступает в маленьких городах, там вынуждены отключать электричество для жилых домов, школ и больниц! – флегматично острил длинноносый ведущий. Затем сцену застилали клубы дыма. Из клубов выступало мужественное лицо Игоря, державшего гитару с двойным грифом так небрежно, словно он только что переиграл всего Блэкмора и подбирается к Хендриксу. Игорь открывал рот и пел голосом Кузнецова:

– В жизни каждого из нас

Наступает этот час,

Бьет азарт или кураж —

Впереди крутой вираж!

На вираже-е! Где тормоза сдают уже…

– Выключи, пожалуйста, – попросил Валентин Аронович. – Я пришел не ругаться.