– Скажите, Сергей Николаевич… – майор поднялся, подошел к двери, рывком распахнул ее, осторожно прикрыл и снова сел. Сказал, почти шипя: – А ты че такой борзый? Ты понимаешь, где находишься? С кем разговариваешь, м?
– Я понимаю, – так же тихо ответил Сергей, – в областном управлении КГБ. Начальник управления генерал Селиванов. Я, кстати, с его внуком хорошо знаком. На днях слушали записи запрещенных в СССР рок-групп. Назвать?
Майор посерел и обмяк.
– А чего вы мне, – забормотал он, не поднимая головы, – голову морочите тогда? Чего вы корчите из себя? Мне это все нравится, что ли, по-вашему? У меня дел других нет?
Сергей почувствовал острую, но очень недолгую жалость к майору.
– Пропуск подпишите, – сказал он, вкладывая ручку в его пальцы.
***
– Слушай, привези мне такой же, – попросил вечером у Данилы приятель Саша. Вдвоем они смотрелись странно – двухметровый Данила с головой и глазами рептилии, и небольшого росточка, крепенький русопятый Александр с легкой золотистой щетинкой на подбородке и под носом.
– Ты в таком же утонешь, Валерьяныч, – ухмыльнулся Данила.
– Ну ты по размеру подбери! Ты же понял!
– Да шучу я, привезу, говно вопрос.
За столиком у двери в зал становилось шумно. Подвыпившие явно несовершеннолетние парни задирали входящих. У одного, судя по всему, заводилы, на горле болталась цепочка с бритвенным лезвием. Данила мазнул по ним взглядом, оценивая риск; пока решил не решать.
– Неудобно спрашивать, но что у тебя с Иркой вчера вышло? – поинтересовался он. – Она мне жаловалась на тебя.
– Вот сука, – удивился Александр, – а че мне ее, уговаривать надо было? Еще и жалуется, тварь. Другая бы хвасталась, да?
Улыбнулся солнечно и светло.
– Наскочишь когда-нибудь на целку.
– Ты за меня не переживай, Данила, – осадил Саша, – я разберусь.
Колонки загудели, кто-то оглушительно откашлялся, блямкнула тарелка. Барабанщик суетился над установкой. Сергей поднялся на сцену, волоча в правой руке клавиши. Вид у него был изнуренный. За столиком у входа раздался дружный вопль:
– Лабух! Дойчен зольдатен!
– Для наших… – начал говорить Сергей в микрофон.
– Дойчен зольдатен! Я, я! Ми вас будем немножко вешайт!
Раздался свист.
Компания кавказцев за другим столиком глухо роптала.
Александр посмотрел вполоборота на парней у двери, легко снялся со стула и вразвалочку подошел.
– Цурюк! – закричал на него сидящий слева кучерявый пацан с выбритыми до синевы висками и передернул затвор воображаемого «Шмайсера», – русише швайн!
– А вы че, ребят, фашисты, да? – добродушно спросил Саша, опираясь руками на стол.
– Че надо, гопник? – презрительно спросил главарь.
– Да просто услышал родную речь. Я только из Германии вернулся.
– Не пиздишь? – прищуренные глаза главаря чуть расширились.
– Бля буду. ГСВГ, слыхал?
– Слы…
Саша сделал рывок и легко опрокинул на компанию стол. Кучерявый, уклоняясь, покачнулся на стуле вбок, но тяжелый кулак догнал его, и кучерявый зарылся носом в палас. Саша вытащил из обломков и объедков главного, схватил двумя короткими пальцами бритву у него на шее и приставил к подбородку:
– Слышь ты, фюрер сраный, мне поебать, кто у тебя папа, чтоб я тебя не видел здесь больше, понял меня? Замочу, на хуй, сука! Понял, бля?!
Фюрер, стараясь не дергать челюстью, кивнул.
– Убью – на – хуй, – повторил Саша. Медленно и отчетливо.
Возвращаясь за столик к Даниле, посмотрел на сцену, сжал руки в замок:
– Маэстро, ваш выход!
Кавказцы, цокая и поднимая руки, выразили горячее одобрение поступку Александра.
– Ну ты молоток, – восхитился и Данила с оттенком презрения, – навел порядок. Может, тебе в милицию пойти?
– Может, и пойду! – Саша убрал рукой прилипшую ко лбу светлую прядь. Только испарина на лбу выдавала, что он несколько напряжен.
– Для нашего гостя из демократической республики Германия звучит эта песня, – сказал в микрофон Сергей и пробежался пальцами по клавишам.
Нарисованы актеры,
Музыканты и танцоры,
Отчего белее мела
Их встревоженные лица?..
Саша расплылся в улыбке, глядя на Данилу с чувством наивного превосходства. Будучи довольно неотесанным человеком, он не умел выражать свои чувства, потому так никогда и не признался Сергею, что был страстным поклонником «Рассвета» с двенадцати лет и даже когда-то учился петь «под Кузнецова», с хрипотцей.
***
– Так давайте веселиться и кружиться в танце вместе… – напевал Данила, выйдя из кабака. До гостиницы было кварталов пять, он решил пройти через горсад. Тени решетчатых ворот качнулись перед ним, как будто приглашая внутрь. Фонари в саду не горели, мрачно громоздилась на фоне темно-синего неба церковь, переделанная в краеведческий музей. Облезлая собака пробежала, вихляясь, из тени в тень, не спуская с Данилы больных желтых глаз.
Читать дальше