Екатерина Рогачёва - Хорошо, когда ты солнце

Потом наклонилась и, коснувшись рукой в старческих морщинах памятника, сказала тихо, уже тому, чье имя было выбито на плите.

– И дождалась. Вот и слава богу.

Теперь она знала, зачем просыпалась каждое утро, зачем поднималась через боль и непроходящую уже усталость, зачем год за годом несла на плечах тяжесть прожитых лет. Нельзя было уйти, не выполнив самого важного обещания в её жизни. А ещё она знала, что сегодня ночью ей опять приснится знакомый сон. Холм, серое небо и бой внизу. Только теперь она не будет стоять и вздрагивать от каждого удара снаряда. Она раскинет руки и побежит вниз с холма, туда, где среди других, таких же молодых, бесстрашных и самоотверженных, защищает свою страну её Саша. Больше не будет страшно, ведь она точно знает – враг отступит. Отступит, никуда не денется. А она наконец добежит и заглянет в родные голубые глаза. И хмурое небо над головой больше не будет чужим. Разве может быть чужим небо, под которым ты нашла своего любимого?

Постскриптум. История основана на реальных событиях. Девятнадцатилетнего бойца, родом из Челябинска, нашли в 2017 году на Смоленщине. При помощи тех же поисковых отрядов была отыскана и его невеста, прождавшая своего жениха всю жизнь, и так и не создавшая семью. Женщине на тот момент было уже 93 года. Имена и жизненные обстоятельства героев изменены. Изменены и способы розыска родных погибшего солдата. Почти вся история является авторским вымыслом. Оставлено неизменным самое главное.

– И вот представляешь, стоит он передо мной, руки в боки, пузо навыкат, из ноздрей дым, изо рта зубочистка, и аж трясётся весь. Ты, говорит, не баба, а недоразумение. Ты, говорит, ни готовить, ни постирать, ни убрать, ничего не можешь. Это я-то, представляешь? Я с пяти лет на кухне. У меня мама поваром в административной столовой работала, меня научила всему. И зачем, я спрашиваю? Чтоб таких вот козлов на свою голову откармливать?

Люська закатила глаза и в сердцах хлопнула стопкой чистых листов по стойке.

Алёна промолчала. За последнюю неделю, показавшуюся ей бесконечной, она уже не раз слышала подобные тирады. Люська негодовала. Люська возмущалась. Люська страдала, рьяно нянча поруганное чувство собственного достоинства. Люська развелась с мужем.

За окнами салона красоты вместе с голубями по стоянке для машин гуляло лето. Шелестело зелёной листвой одиноких городских деревьев, трогало тёплыми пальцами лица прохожих. Шуршало лапами солнечных зайчиков по капотам машин. Хотелось туда, к нему, на волю. Алёна наблюдала, как мерно взмахивая метлой, убирает парковку дворник дядя Витя, и чувствовала, как ощутимо давит на неё толстое оконное стекло. Что-то с дядей Витей было не так, что-то казалось странным, цепляло сознание, но, измочаленное скукой и жарой, оно напрочь отказывалось работать. Алёна вздохнула и отвернулась.

– Шагай, говорю, к маме, если я не устраиваю, – продолжала делиться переполняющим её негодованием Люська. – Ишь, нашёлся эстет. Курица ему видите ли, пересоленная, а носки не постиранные.

Она прервалась, доцокала каблучками до кулера в углу и налила воды.

– А зачем ты вообще за него замуж выходила? – спросила Алёна вяло. – Любила сильно?

– Я? – Люська чуть не подавилась, закашлялась и вытаращила глаза. – Любила? Детка, если жизнь мерять любовью, то после двадцати пяти закончишься как женщина. Я выбирала, примеривалась, присматривалась. Думала, сделаю хорошую партию. А он взял и обломал всё. Ну не козёл?

– Риторический вопрос, – Алёна пожала плечами. Мужа Люськи она не видела ни разу и определить его принадлежность к какому-либо биологическому виду не взялась бы.

– Я ж его здесь и отхватила, – сказала Люська. – Вот точно так же сидела на ресепшене, клиентам улыбалась, а тут он. Весь из себя приодетый, при машине. Ну, думаю, хватай, пока не ушёл. А он вон как. Даже работу не разрешил бросить. Нечего, говорит, дома на диване бока отращивать. Это мне-то. Разве мне грозит? Разве ж я хоть в каком-то месте толстая?

Алёна окинула взглядом высокую тощую жгуче-брюнетистую Люську и покачала головой.

– Нет. У тебя прекрасная фигура.

– Вот и я о том же! – Люська торжествующе вскинула руку. – Он ещё пожалеет. Обо всём пожалеет.

Дядя Витя за окном перестал мучить метлу и зашагал к чёрному ходу салона. Его спина в потёртой футболке была привычно согнута.

«Сколько ему лет?» – промелькнуло в голове у Алёны. «Тридцать, сорок, пятьдесят?»