Владимир Потапов - Молчание небес

– Ну, как вы здесь жили-то?

Григорий сидел с братом за опустевшим, уже прибранным столом. Лишь перед ними стояла бутылка водки да тарелка с холодцом.

Разошлись уже все, хоронившие и поминавшие маму. Сестра Наталия копошилась на кухне с Лидой, женой брата Сергея, посуду мыли, переговаривались невнятно.

– А чего… По-старому живём… Ничего нового… Тракторю так же, а Лидка – на птичнике… Чего у нас… По-старому всё…

Серёжка сидел с тёмным осунувшимся лицом. Кожа обтянула скулы, как у скелета. Лишь две глубокие складки вдоль носа да мешки под глазами… На брата старался не смотреть. Ладони сжаты на столе в замок. Боялся: разожмёт, а пальцы задрожат.

– Ты чего так поздно приехал-то? Чуть без тебя не закопали…

– Машина сломалась, – Григорий отвечал спокойно, хотя внутри всё вибрировало от этой мысли: закопали – и даже напоследок маму не увидел бы. – Пока попутку поймал… К вам же мало кто ездит: грязище – не проехать… Водила, когда починится, подъедет за мной.

Он взял бутылку, разлил по стаканам.

– Так ты что, без ночёвки? – Серёжка поднял голову.

– Без. Хрен её знает, как обратно доберёмся. А завтра в девять встреча важная, там опаздывать нельзя… – Он осёкся, поняв, что сморозил что-то непотребное. – Давай за маму, – сказал глухо.

– Давай.

Серёжка тоже встал. Помянули.

Вошла старшая сеструха Наталия.

– Мужики, ну что ж вы без закуски?! Сейчас, я принесу.

– Да есть холодец, не надо, посиди с нами…

– Сейчас, сейчас… – Она принесла всё-таки солёную капусту, хлеб, котлеты.

Теперь сидели втроём. Три ветки одного дерева. Ещё раз помянули маму.

Григорий не затуманенным пока ещё взглядом обвёл жилище брата. Старое какое всё… И мебель, и обои… Опрятное, но уж какое-то… Старое, одним словом… В городе сейчас такого уже не увидишь. Убогая чистота…

Заметил на низу шторы таракана. Передёрнулся брезгливо. Домой! Какая, к чёрту, ночёвка?!

– Ребята, пока не запьянели, давайте о матушкином доме поговорим. Чего делать-то?.. Делить, что ли?.. – Наталия посмотрела на братьев.

Серёжка опять опустил голову. Отчего-то стыдно было говорить и даже думать об этом. Чего там… Как на базаре получается… Умерла только, а мы… Матушкино…

– Делить, конечно! – услышал он голос среднего, Григория.

И почему-то облегчённо вздохнул. Решили – так решили. И слава Богу…

– Ну, коль Гриша говорит делить – значит, делить… – Наташкин голос по-прежнему звучал спокойно. – Порасспрашивай там у себя: может, кому под дачку надо? Наши-то не купят: безденежные… Домик ещё добрый… И фундамент каменный… 18 соток…

– Разве восемнадцать? – удивился Григорий – Я всегда думал: соток тридцать! Поле целое!

– Это ты просто маленьким всё помнишь. В детстве всё большим кажется. Лид, посиди с нами, – позвала она появившуюся невестку.

– Сейчас я… Птице насыплю, приду… – Та с полным корма ведром вышла во двор.

– Ну, делить – так делить… – повторила Наталия. – А ты Сашку Заречного часто видишь? Он, говорят, с тобой работает…

– Редко. В одном здании, а конторы разные… Редко… – Григорий откромсал вилкой кусок холодца, подцепил и, страхуя другой ладошкой снизу, отправил в рот. – Да у них, честно говоря, «сдувается» контора, – продолжал он говорить с набитым ртом. – Директор дурак попался. Конъюнктуры не чует. Рынок – его ж чувствовать надо! «Сдуваются»! – махнул он рукой. – А ты чего про него вспомнила?

– Давно уж к своим не приезжал. Месяца два. Раньше – чуть ли не каждую неделю, а сейчас… Тётка его просила у тебя спросить: может, что знаешь? У нас же здесь ни телефона, ничего…

– Не, не знаю, – ответил Григорий. Он враз помрачнел. Здесь, в родной деревне, он не был три года. И вспомнил, что Сашка действительно часто ездил в деревню. И всё с полной машиной гостинцев. – Ты что, коришь меня, что ли? Что выбраться к вам не мог?..

– Побойся Бога, Гриш! Я ж тебе про его тётку говорю!

– Думаешь, если я замдиректора, то всё могу, да? – не слушая её, продолжал с напором Григорий. – Думаешь: бросил всё и спокойно поехал, да? Да я по полгода в одних командировках мотаюсь, семьи не вижу! А мне здесь – укорять!.. Совести у тебя, Наталка, нет! «Бросил»… Брошу – и «сдуюсь», как Заречный! И что, на паперть?

– Дурак, – тихо сказала сестра, тяжело поднялась, вышла на кухню.

– Ну, вот чего она?! – сунулся Григорий к Серёжке. – Чего под кожу лезет?!

– Ты и впрямь дурак, что ли? – Сергей внимательно посмотрел тому в глаза. – Чего ты выдумываешь? Тебе бело, а ты – черно… Натка тебе одно, а ты, как попка: «не мог вырваться, не мог вырваться»… Все мы понимаем, чего дуркуешь? Ешь вон, закусывай, а то скопытишься…