Владимир Шорохов - Когда обрушились небеса

« Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», « Сеятели», «

– О-о-о, сегодня прохладно! – произнёс мальчик, посмотрев на термометр, на котором светилась оранжевым цифра тридцать два.

– Ага! – радостно отозвалась девочка и, надев бейсболку, которая некогда была зелёной, а теперь стала серо-жёлтой, о чём свидетельствовал её внутренний шов. – Мне разрешили до десяти, а после я должна вернуться.

– Успеем! – радостно ответил Алево и протянул Ианте очки.

– Ветра вроде нет, – она посмотрела в узкое окошко, находившееся рядом с дверью, и, зная переменчивость погоды, из рук своего друга взяла очки. – Идём.

Не всем разрешалось выходить наружу: песок, гонимый ветром, словно наждачка до крови стирал кожу, а испепеляющая жара делала её подобной хрупкому пергаменту.

– Эварик говорил, что света мало. Наверное, на участке «Д4» опять засыпало зеркала. Ветер там не дует – это ведь за скалой, – но песок всё равно летит. Мы управимся за час. А потом я покажу тебе трубы.

– Это же далеко! – открывая массивные двери, произнесла Ианта.

– Песок холодный, так что можно и босиком. Но тебе нельзя: сожжёшь ступни. Зато оттуда открывается такой вид! – ты бы только знала!

– Видела. Ничего интересного. Песок, скалы и холмы.

– А трубы? – мгновенно отозвался мальчик и, высунув голову за двери, втянул носом воздух. – После обеда будет под сорок, не иначе.

– Б-р-р…

– Не будем терять времени. Побежали!

– Эй, малявки! Вы куда? – из глубины коридора раздался женский голос.

– Это Атэна. Она не пустит, – огорчённо сказала девочка и уже хотела было вернуться обратно.

– Постой, я сейчас, – ответил мальчик и продолжил, обращая свою речь уже в коридор. – Вчера была буря, много песка намело, зеркала грязные. Эварик приказал их очистить, а я один не успею.

– Ей же нельзя, – из темноты появилось худое и бледное женское лицо. – Разве ты забыл?

– Я помню. Но Эварик разрешил, и мы быстро – до десяти – успеем. Вот увидите.

– Эварик. Хм… Вот сам бы и шёл чистить, а не гнал девчонку под пекло.

– Сегодня холодно, точнее, прохладно, – улыбнулся Алево.