Мариам Но - Еще одна книга о 90-х. Хиппи, тамбовская банда, пропавшие девочки и другие истории

Утром градусник показывал 39,2. Наполовину выкипевший чайник ночью выключили соседи.

Внутри оказался пистолет. Я направила его на гостей.

В тот день с утра позвонил бывший бойфренд с сообщением, что через неделю со всей семьей навсегда уезжает в Америку. Не то чтобы он мне нравился по-прежнему, но временами снился собой-другим и практически сиял в этих снах – так что при встречах приходилось тратить пару секунд на замену воображаемого образа реальным. Каждый раз меня словно тыкали носом в тот факт, что я никогда не смогу получить того, кого хочу просто потому, что такого человека не существует. Мы обменивались колкостями – из всех моих тогдашних странноватых поклонников он единственный мог отвечать на равных, а не глазеть в ответ беспомощной рыбой. В целом мы вполне успешно изводили друг друга. И вдруг Америка: выходит, они готовились, подавали заявления все это время… Я чувствовала себя, как человек, проснувшийся после вечеринки со шрамом на спине и запиской «спасибо за почку».

Вечером пошел дождь – полил и быстро перестал. Заезжал приятель, привез в подарок пластинку Прокофьева. Проехали уборочные машины, и все затихло до утра. Прокофьев заполнял комнату чудовищными в своей угрюмости аккордами. Я отправилась гулять.

Было часов двенадцать, может быть, начало первого. В переулках было пустынно. В начале Арбата горели фонари, тускло блестели лужи, какие-то ящики валялись, мокрые обертки, раскисшие бычки от сигарет. Метрах в ста стоял милицейский «пазик», милиционеры упаковывали в него позднего пьяницу. Завидев меня, они на секунду подняли головы и тут же расслабились, продолжили препираться с пьяницей дальше.

Тут из ближайшей подворотни послышалось: «эй! псст! псст!». Я сделала несколько шагов в ту сторону. Обнаружила там спрятавшимися четырех парней, на вид немногим старше меня. Они объяснили, что приехали в Москву к армейскому другу, а того не оказалось дома.

– Никого тут больше не знаем, переночевать негде… до утра бы дотянуть, а то менты заметут.

Просьба показалась мне разумной. Я подумала, что люди должны помогать друг другу. Как я могу уйти в теплую комнату, зная, что четыре человека ночуют в подворотне? Коммуналка была за углом, соседи уже легли. Я привела ребят в квартиру и напоила чаем. Двое уселись на тахту, отвалили головы к стене и сразу уснули. С двумя оставшимися мы осторожно беседовали. Главным у них был весельчак того разгильдяйского типа, который нравится большинству девиц.

Через час я снова пошла на кухню ставить чайник, а когда вернулась, обнаружила, что окно на улицу открыто, и тех двоих, что бодрствовали, в комнате нет. С моего первого этажа они легко вылезли наружу и куда-то пропали. Я покружила по темной комнате, посмотрела на блестящую черную улицу… Тишина, невнятное далекое гудение. Включила маленькую лампу и села читать книжку: не ложиться же спать в одной комнате с двумя незнакомцами.

Пропавшая парочка влезла в окно минут через двадцать. С тихим бряканьем один из них положил на угол подоконника завернутый в тряпку сверток. Я отругала их за вылазку. Парни слушали вежливо, но весело, словно подтанцовывая внутри себя, в них чувствовался несгоревший до конца азарт, всплеск радостной энергии. В свертке оказался пистолет – темно-серый, как показалось в полумгле, почти игрушечный, с ладонь.

В конце концов я дала вытянуть его у себя из рук.

Выразила свое неудовольствие.

– Мы за ним и приехали, – объяснил веселый парень. – У нас в Тамбове без пистолета нельзя.

После чего аккуратно завернул пистолет обратно в тряпку.

В шесть утра я выставила банду на улицу. Весельчак порывался написать свой адрес: приезжай, примем в лучшем виде! Я наотрез отказалась. Тогда, сказал, я сам к тебе приеду с тортом.

– Нет уж, – ответила я. – Лучшее, что вы можете для меня сделать – это забыть мой адрес, ребята.

Он рассмеялся и наконец вышел на лестницу, довольный произведенным впечатлением. Остальные трое выбрались за ним. Были они по-утреннему хмуры, с неловкими движениями, с невзрачными угловатыми мордами.

В квартире были потолки за четыре метра и высокие окна с тяжелыми фрамугами. Три комнаты выходили окнами на бульвар, три другие и кухня – во двор. Кроме меня, в коммуналке жили три старушки – Берта Исаковна, Милица Александровна и Мария Сергеевна. Они занимали по комнате каждая. Как я понимаю, Марья Сергевна и Милица жили там еще с тридцатых годов, Берта появилась позже – после войны, возможно.