Л.К. Шан - Дети Скадарлии. Ясное небо Австралии

Человеческим счастьем наполнены,
И любовью отцов-матерей.
Яркие, нежные, алые
Все они. А внутри них самих
Ожиданием томится, спит,
Забытое самое главное —
Звук знакомый, что с детства затих,
Повстречается он среди книг,
Им расслышать его предстоит.
Явится! Не аморфное ль?
Не причудилось ли наяву? —
Часто мучает чудо сомнение.
Ах, вперед бы! За грань бы да в новое!
Но, привычность лелея свою,
Корабли одиноко в порту
Остаются, прибитые временем.
Якорями небес акварель
Не достать, да не оцарапать им,
Так хоть грубость возвысить позволь!
Замечай.
Отдавай.
Люби.
Верь.
Все покажется цельно-одним,
Важным, любимым, родным.
И дыханием мира петь будет голос твой.
Явственно небо алмазное
Отразится в сиянии глаз твоих,
И надежда печали сильней!
Дивными, новыми, разными
Дни покажутся, люди – прекрасными,
И знакомое слово в речах чужих
Мимоидущих учителей.
Янтарем наполни аквариум —
Да не прервется в нем жизнь,
Станет крепким и драгоценным он.
Так и в ясное небо Австралии,
Где края смыкаются дальние
В руках искру божью держи,
Бесстрашно шагая за горизонт…

**** **** ****

– Хм… это, конечно, занятно, только вот… а что же дальше? – тощий господин в сером пиджаке выглядывает из-за своих широкооправных окуляр. – Вы же не дописали? Здесь больше ничего нет! А где развязка? Финал? Нет фабулы.

– Напечатайте первую главу, и посмотрите, как воспримут, – настаивает молодой человек в мятой рубахе. В руках он беспокойно теребит зеленую шайкачу 5 5 Головной убор из валяной шерсти, который носили крестьяне, преимущественно в Шумадии . В комнате душно, он расстегивает пуговицу на воротнике.

– Но я же должен убедиться, что у вас готов финал! А вдруг вы исчезнете? Или того хуже… – тощий господин осекается на полуслове, и снова садится в кресло. Переводит взгляд то на бумаги в желтой папке, то на лист в его руке, и, в конце концов, мотает головой. Отрицательно.

– Хотите я буду приносить вам по главе каждый месяц? Ну хорошо, каждые две недели? У меня готово уже пять. Ну, то есть три, а это, считайте, почти четверть поэмы! Хорошо, каждую неделю, честное слово…

– Нет, юноша! Мы принимаем произведения только полностью готовыми! У нас и так другие место на полосах выкупают, а вы еще правила диктуете! Мало того что бесплатно, так еще и прославиться хотите на наших читателях! Вы, юноша, ремесленник, а не творец! – отрицает тощий господин в очках. – Уходите отсюда! Слыхали? Ну-ка!

– Нет, стойте! – восклицает молодой человек. – У меня просто не было времени дописать. То есть, средств. Мне нужна тушь, и бумага. Много бумаги. Вы знаете, как переводится материал в поисках формы и рифмы…

– Молодой человек, – тощий господин повышает голос, – пишите карандашом. На газетных полях, салфетках. Туалетной бумаге в конце концов. Многие из тех, о ком вы и не догадываетесь, именно так и начинали. И это их только закаляло. Вот и вы займитесь. А как допишите – приносите, почитаю.

– Но…

– Все! До свидания.

Кабинет умолкает. Желтая папка нехотя исчезает со стола в полах длинного плаща молодого человека. Он понуро ковыляет к выходу.

– Ладно, постойте! – слышится вдруг за спиной. Тощий привстает и воровато оглядывается по сторонам – Денег я вам, конечно, не дам. Вероятно, вы их тут же прокутите. Но, так, просто из любопытства дам вам маленький шанс. Секунду… вот, возьмите!

Тощий человек в очках подходит к юноше и протягивает ему стопку листов бумаги.

– Это очень дорогая бумага. – тощий господин явно что-то недоговаривает. – Она с нашим фирменным вензелем. Считайте вас уже напечатали. Поэтому…

– Что?

– Вы же не пойдете сейчас в другое издательство?

– А что?

– Все-таки хотелось бы узнать, что дальше случится в этой вашей… Ну, и название вы выбрали, откровенно говоря… Австралии.

– Неужели?

– Ну да. Ах да, еще. Скажите, ваш адрес.

– А это зачем?

– На случай… – тощий окидывает взглядом мятую одежду стоящего перед ним молодого человека, – если вы… неблагонадежный юноша, выскочка, а не демиург, что в общем-то, вполне вероятно, я вернусь к вам за бумагой. Через неделю. Она, повторюсь, бланковая, с фирменным вензелем.

Тот называет адрес, и грустно следит за тем, как скоро в пухлом блокноте танцует грифель.

«Ах, если бы мой карандаш так скоро писал, когда я берусь писать…»

– Вот так… Ну, что? – Тощий встает, и подходит, провожая посетителя к двери – в общем, жду вас через неделю, молодой человек. Принесете главу, дам еще бумаги. Ну так что же?

Читать дальше