Мария Стародубцева - Волны бьются о скалы

Мысли Лики возвращаются к сайре. Она голодна, она постоянно голодна, как и папа, и мама. Вон солнцу, скрывающемуся за синими утренними облаками, всё равно, оно не чувствует голода.

Рабочих всё больше. В сумерках Лика видит высокую фигуру отца с его вечной «студенческой» сумкой с ремнём через левое плечо. Всегда через левое. Папа собирается тихо-тихо, боится разбудить дочь, не зная, что она давно не спит. Боится разбудить маму, которой только к семи, выскальзывает из дома и, крадучись, бежит по снегу в свой производственно-технический отдел в корпусе № 2 комбината. Лика волнуется за отца чисто по-хозяйски, как мама, ведь если мама ещё спит, значит, папа опять ничего не ел. А домой он приходит, когда Лика уже спит, чаще всего за полночь. Лика скучает по отцу, словно он в далёкой командировке, они живут в одном доме, а видятся в лучшем случае раз в неделю, по выходным. Выходной на Острове – воскресенье, в субботу все работают. Всё равно больше делать нечего.

С бухты доносится резкий гудок. Это «Верный», корабль береговой охраны. Неподалёку от комбината, в сопках, размещена военная застава пограничников. Они защищают нас от японцев, так говорит папа. Япония отсюда не видна, она на востоке, на другом краю моря. Океана. К ним иногда приезжают японские рыбаки, вечно с хмурыми неприветливыми лицами. А пограничники представляются Лике большими и сильными, как сторожевые овчарки на комбинате. У них несколько кораблей, три маленьких и один большой. «Ракета» – папа говорит, что это эсминец. Лика его видела один раз в окно, издалека. Но он закрыл собой полгоризонта, она тогда чуть не упала с кровати на пол, а это никак нельзя. Нельзя и всё тут.

Ещё гудок. Лика умеет в свои восемь с половиной лет различать корабли. Это «Алиста» – сейнер с Кунашира. Она была в ночном рейсе. Гудок протяжный и совсем близкий, значит, улов хороший. Сайру ловят только ночью, приманивают бортовыми прожекторами, жёлтым электрическим светом. Косяк подходит к борту и попадает в ловушку. Рыбу ищут на глаз, иногда проходят десятки миль и возвращаются ни с чем. Косяк видно лучше, чем одиночек. Потом «Алиста» зажигает с одного борта ярко-красные огни, их иногда видно с берега, особенно летом, когда рыба подходит к мелководью. Рыба буквально «закипает» в электрической ловушке, остаётся только затянуть невод и поднять его на борт лебёдкой. И обрушить прямо на палубу, в трюм некогда, тонну осклизлой, сырой и скользкой рыбы. Лика не любит сырую рыбу, ей жалко смотреть на сотни трепещущих тел. Папа как-то водил её на причал, туда, где разгружаются комбинатские баркасы. Отец сам не ловит рыбу, его задача инспектировать производство, следить за машинами на комбинате и составлять отчёты по каждому баркасу в летнюю навигацию. Каждая рыбина попадает в отчёт, отца уволят, если он ошибётся, он так сам говорит.

В животе у Лики бурчит, она хочет есть. Маму жалко будить, она не любит, что Лика просыпается так рано. Мама всегда торопится в школу, она учит соседских детей математике и литературе. Говорит, учителей не хватает, и приходится преподавать столь разные предметы. Математику мама знает, а литературу терпеть не может, считает её скучной. Она часто просыпает, потом бегает по дому в поисках одежды. Готовит себе яичницу, а нужно ещё и Лику кормить.

За окном совсем рассвело. Пятнадцать минут шестого. Лика слышит мамины шаги в кухне. Пол скрипит по всему дому, слышимость отличная. Ночью можно даже мышей услышать. Лика боится мышей, но кошки у них нет, Лике нельзя. А она так хочет себе маленького пушистого котёнка. И чтоб обязательно белого с розовым носиком и голубыми глазами.

Мама у Лики – Ксюша. Ксения Вадимовна Лебедева. Она не очень высокая, поэтому обожает каблуки. Папа из-за этого вечно её подкалывает, мол, на каблуках по камням ходят только ведьмы. Мама краснеет, сразу вся целиком, а папа смеётся. Он редко теперь смеётся и редко называет маму ведьмой. В последний раз летом, когда они запускали воздушного змея на обрыве за домом. Тогда было реально здорово, змей взлетел высоко, папа его еле удерживал, тонкая бечёвка разогрелась у него в пальцах и чуть не выскользнула. Мама стояла рядом, и ветер растрепал её волосы, длинные и пушистые, как мех у кроликов с фермы дяди Коли Щеглова. Это их сосед, до его дома полкилометра по лугу, ближе домов нет. Их не очень удобно строить на камнях и изорванном рельефе, говорит папа. Кстати, в тот раз он всё-таки упустил змея. Мама подошла к нему, они разговорились, смеялись, короче, змей улетел. Лика долго смотрела в небо, задрав голову, пока у неё не заболела шея. Потом они нарвали каких-то полевых цветов, лютиков, васильков, ковыля. Лика помнит, как красиво колышется мягкий пушистый белый ковыль, когда его треплет ветер. И мамины волосы как тот ковыль, такие же мягкие. Сама Лика цветы не рвала, папа не разрешил. Ей нельзя много тревожить руки, кисти не перебинтованы, но всё равно кожа ползёт с них слоями.