Арина Ипатова - Обитель Разума

– Ничего. Вернулся бы обратно.

– У грузового телепорта период торможения пятьдесят шесть минут, – сообщил Даниель. – Тебе бы пришлось час болтаться здесь в твоей куртке. Так и околеть недолго.

– Знаю, – сказал Марат, хотя на самом деле он забыл об этой особенности местного телепорта. Он почти никогда не бывал здесь.

– Так о чем говорить будем? – все тем же нарочито ёрническим тоном осведомился Даниель. – О вреде пьянства?

– Меня не посылала ни твоя мать, ни Инга, – спокойно сказал Марат. Он был готов к реакции на его появление. – Но я могу уйти, Данил…

– Оставайся, раз пришёл. – Даниель поднял брови и пожал одним плечом.

Марат огляделся по сторонам. Здесь мало что изменилось со времени его последнего посещения.

Жилой корпус состоял из полутора десятков спален, столовой, каких-то служебных помещений и вот этой самой комнаты, не то прихожей, не то гостиной. Здесь было пыльно и неуютно. На столе и под столом лежали куски проволоки, тряпки, гвозди, обломки пластмассы и прочий хлам. Под ногами, тихо жужжа, крутился маленький аппарат, похожий на игрушечный танк, и собирал с пола мелкие металлические детали.

– Катись отсюда, – Даниель дал ему пинка.

Танк покорно пополз к стене.

– Бестолковая тварь, – заметил хозяин, проводив его взглядом. – Сделал его, чтобы он винтики подбирал и приносил по мере надобности. А он постоянно путается на дороге.

В голосе его зазвучали примирительные нотки, и Марат понял, что Даниель, по крайней мере, не выставит его с порога. И на том спасибо.

– А почему у тебя валяются винтики, а не в коробке лежат?

– Сам не знаю. – Даниель покачал головой. – Соберешь всё с пола, а через три дня смотришь – их там такая прорва!

Он легко поднялся.

– Пошли ко мне, там и поговорим.

Беспорядок у него был еще хуже, чем в прихожей. В комнате стояли две узкие кровати, письменный стол, старое кресло, и пара стульев. Везде валялось множество предметов неизвестного Марату назначения.

Даниель снял с кресла кипу бумаг и небрежно кинул их под стол.

– Садись.

Марат сел. Кресло оказалось неожиданно удобным. Прямо напротив, на стене, висел предмет, которого раньше здесь не было – старинная гравюра, изображавшая штурм средневековой крепости.

Марат закинул ногу на ногу и оперся подбородком на сжатый кулак.

– Комнату решил украсить? – поинтересовался он. – Это на тебя непохоже.

– Чего? А, это… – Даниель рылся в столе. – Да чтоб хоть глаз было на чем остановить… Дуреешь от этих стен. И ото льда тоже.

Он достал два стакана.

– За встречу выпьешь?

– Закуску найди, – попросил Марат.

– Зачем? И так пойдет.

Марат вздохнул.

– Дань, я не ел со вчерашнего утра.

– А-а, – протянул Даниель, – так бы и говорил.

Он вышел из комнаты и вскоре вернулся, принеся хлеб, холодное мясо, сыр и несколько вяленых рыбок. Марат взглянул на еду и почувствовал, как в голове шумит от голода.

Забулькала прозрачная жидкость, перетекая из бутылки в стаканы.

Даниель действительно жил почти в полной изоляции. Хотя персонал станции и состоял из десяти-двенадцати человек, он почти не контактировал с коллегами по вопросам, не касающимся работы. Даже в выходные он не оставлял ледяной материк, предложив себя в бессменные дежурные. С родными и знакомыми Даниель тоже не поддерживал отношений.

Но служителей Логоса он недолюбливал, и история Марата вызвала в нем живейшее сочувствие.

– Ну и попал ты, – вздохнул Даниель, и вечная насмешка исчезла из его голоса. – Не представляю, как тебе теперь выпутываться. Выпьем, что ли?

Он снова наполнил стаканы.

– Да это не все, – сказал Марат. – Это только начало.

– Что еще?

– Тебе знакомо имя Григорий Штоколов?

Даниель удивился.

– Да, знакомо. А что?

– Кто это?

– Насколько я слышал, – Даниель отставил стакан, не донеся его до губ, – непосредственно на Тарцини работали специалисты в разных областях, которых он везде собирал. Их тогда называли профессорами. Вот Штоколов – один из них. Я немного о нём знаю, но вроде бы он был связан с разработкой и повсеместным внедрением телепортов. Почему ты о нем спрашиваешь? Он, должно быть, давно умер.

Марат нарочито медленно отрезал еще один ломоть мяса и положил его на хлеб. Подобного ответа он и ждал.

– Он жив.

– Да брось ты… – Даниель с сомнением помотал головой. – Сколько ж ему лет?

– Не знаю. Много.

Даниель потёр рукой висок.

– Где ты видел его? – медленно спросил он.